Юлий Цезарь

Достигнув этого, он стал помышлять о большем и, преисполненный надежд, не упускал ни одного случая выказать щедрость или оказать услугу кому-нибудь, как в государственных, так и в частных делах. На средства от военной добычи он начал строить форум: одна земля под ним стоила больше ста миллионов. В память дочери он обещал народу гладиаторские игры и пир – до него этого не делал никто. Чтобы ожидание было напряженней, он готовил угощение не только у мясников, которых нанял, но и у себя на дому. Знаменитых гладиаторов, в какой-нибудь схватке навлекших немилость зрителей, он велел отбивать силой и сохранять для себя (тем самым он избавлял несчастных от неминуемой гибели, навсегда заручаясь их преданностью. – Г. Б.). Молодых бойцов он отдавал в обучение не в школы и не к ланистам

(профессиональные владельцы гладиаторских школ. – Г. Б.), а в дома римских всадников и даже сенаторов, которые хорошо владели оружием; по письмам видно, как настойчиво просил он их следить за обучением каждого и лично руководить их занятиями. Легионерам он удвоил жалованье на вечные времена, отпускал им хлеб без меры и счета, когда его бывало вдоволь, а иногда дарил каждому по рабу из числа пленников».

Кстати, поначалу он вовсе не намеревался сражаться с Помпеем. Скорее наоборот, он полагал, что гораздо выгоднее им обоим было бы сохранить старинные приятельские отношения. «Чтобы сохранить родство и дружбу с Помпеем, – пишет Светоний, – он предложил ему в жены Октавию, внучку своей сестры, хотя она и была уже замужем за Гаем Марцеллом, а сам просил руки его дочери, помолвленной с Фавстом Суллой. Всех друзей Помпея и большую часть сенаторов он привязал к себе, ссуждая им деньги без процентов или под ничтожный процент

».

В сущности, Юлий Цезарь, несмотря на невероятную свою популярность, проистекавшую уже из одного его статуса покорителя Галлии, находил для себя обязательным позаботиться и о тех, кто не принадлежал к высшему сословию.

Светоний свидетельствует:

«Граждан из других сословий, которые приходили к нему сами или по приглашению, он осыпал щедрыми подарками, не забывая и их вольноотпущенников и рабов, если те были в милости у хозяина или патрона. Наконец, он был единственной и надежнейшей опорой для подсудимых, для задолжавших, для промотавшихся юнцов, кроме лишь тех, кто настолько погряз в преступлениях, нищете или распутстве, что даже он не мог им помочь; таким он прямо и открыто говорил, что спасти их может только гражданская война».