Юлий Цезарь

Рассказав в четвертой главе о смерти Оргеторига, Цезарь начинает пятую главу такими словами: «Post eius mortem nihilominus Helvetii id quod constituerant facere conantur» («Несмотря на смерть Оргеторига, гельветы не отказались от своего предприятия»). Цезарь кажется изумленным, что разоблачение интриг Оргеторига и его смерть не остановили движения гельветов. А это изумление вовсе не оправдывается предшествующим рассказом. Заговор Оргеторига с Кастиком и Думноригом, по рассказу Цезаря, не был существенной частью первоначального плана, а отклонением от него, и сам Цезарь нам говорит, что гельветы уже основательно подготовились. Разве не естественно, что после разоблачения и наказания изменника знать и народ вернулись к первоначальному плану, к вторжению в Галлию? Очень вероятно, что Цезарь скрыл что-то об этом таинственном заговоре, который должен был иметь очень большое значение, так как Цезарь, по-видимому, ожидал, что его разоблачение приведет к отказу от всего плана, выработанного Оргеторигом и вождями гельветов.

Вообще, если географический и этнологический очерк Галлии, содержащийся в двух первых главах, является удивительно ясным, то следующие главы, призванные объяснить нам движение гельветов, очень туманны. Следует ли приписать эту неясность невозможности для Цезаря знать все подробности событий, происходивших в Галлии до его приезда, и часть которых — дипломатические переговоры, замыслы партий, интриги котерий — должна была остаться тайной? К несчастью, рассказ не становится яснее, когда Цезарь рассказывает о том, чего он сам добился в Галлии, о своих переговорах и битвах с таинственными гельветами.

Гельветы, не желавшие при движении в Галлию воспользоваться труднодоступными проходами южной Юры, отправили в начале весны 58 года к Цезарю послов — просить позволения пройти через Провинцию и обещали ему не причинить ей никакого вреда. Цезарь ломает мост у Женевы, собирает солдат, укрепляет с помощью находившегося в Нарбонской Галлии легиона оборону всех мест на левом берегу Роны от Юры до Лемана, где можно перейти реку, и отказывает в просимом гельветами позволении. Последние после нескольких попыток силой форсировать реку, которые Цезарь, вероятно, преувеличивает, отказываются от прохода через Провинцию, обращаются к секванам, получают от них позволение пройти через их страну и снова направляются по дороге к Юре. Цезарь оставляет тогда свой легион Лабиену, переходит Альпы, призывает три легиона, зимовавшие в Аквилее, набирает два новых легиона, возвращается в Галлию с пятью легионами через mont Genйvre и Гренобль и форсированным маршем идет к северной границе Провинции и к Роне. Очевидно, он выполняет сильный наступательный маневр против гельветов, которые тем временем прибыли к Соне и вторглись на территорию эдуев; этот наступательный маневр, по нашему мнению, был задуман уже давно, т. е. в тот момент, когда в Риме он понял необходимость без промедления отразить это вторжение, которое со временем могло бы стать очень опасным. Но, к нашему великому изумлению, Цезарь выдвигает совершенно иной мотив своих действий. Он говорит (гл. X), что поспешил собрать шесть легионов в Нарбонской Галлии потому, что узнал, что гельветы желают поселиться на берегу океана, в области сантонов, т. е. на плодородной территории, граничащей с Провинцией и близкой к Тулузе. Это объяснение, конечно, странно. Как согласовать его с тем, что Цезарь говорит нам несколькими главами раньше, т. е. что гельветы хотели завоевать Галлию? Выселение в область сантонов — предприятие, в корне отличное от вторжения в Галлию; однако Цезарь не делает никакой попытки согласовать эти две версии. Которой же из них мы должны верить? Кроме того, если Цезарь хотел защитить Провинцию от нападения гельветов, явившихся из области сантонов, почему он вместо того, чтобы двинуться со своей армией в сторону Тулузы и Гаронны, продолжал после соединения с легионом Лабиена движение к северу, перешел Рону при ее слиянии с Соной и без колебания оказался в пограничных с Провинцией областях? Этот столь решительный и быстрый маневр может быть объяснен только в том случае, если Цезарь хотел выполнить план Метелла, т. е. немедленно напасть на гельветов, намеревавшихся форсировать Сону, вероятно, в Маконе (Macon). Цезарь сам заметил противоречие и старался оправдать его, рассказывая, что, как только он перешел границу, в его лагерь явились послы эдуев, амбарров и аллоброгов с просьбой о помощи против гельветов и что тогда только он решился атаковать гельветов, не ожидая их прибытия в область сантонов. Вообще он старается убедить, что мысль о наступлении на гельветов пришла ему в голову только после перехода через границу и приема послов эдуев. Но это объяснение неубедительно, и его ложь очевидна. Цезарю все же следовало бы объяснить нам, почему, если он хотел защитить Тулузу, находившуюся на западе, он шел к северу и перешел северную границу Провинции.