Юлий Цезарь

Вообще, тогда сенат римский изрядно лихорадило. Происходило что-то несусветное, прежде небывалое. Во всем этом был, конечно же, повинен Цезарь. Ряд красноречивых штрихов, найденных нами у Плутарха, прекрасно отражает тогдашнюю атмосферу на римском олимпе власти:

«Бибул, товарищ Цезаря по консульству, всеми силами противодействовал его законопроектам; но так как он ничего не добился и даже вместе с Катоном рисковал быть убитым на форуме, то заперся у себя дома и не появлялся до истечения срока должности… Из остальных сенаторов лишь очень немногие посещали вместе с Цезарем заседания сената, прочие же, недовольные оскорблением их достоинства, воздерживались от участия в делах. Когда Консидий, один из самых престарелых, сказал однажды, что они не приходят из страха перед оружием и воинами, Цезарь спросил его: „Так почему же ты не боишься и не остаешься дома?“ Консидий отвечал: „Меня освобождает от страха моя старость, ибо краткий срок жизни, оставшийся мне, не требует большой осторожности“.

Но наиболее позорным из всех тогдашних событий считали то, что в консульство Цезаря народным трибуном был избран тот самый Клодий, который осквернил и брак Цезаря, и таинство ночного священнодействия. Избран же он был с целью погубить Цицерона; и сам Цезарь отправился в свою провинцию лишь после того, как с помощью Клодия ниспроверг Цицерона и добился его изгнания из Италии».

Несмотря на то что, казалось, Цезарю практически во всем сопутствовала удача, его самоуправство и намеренное попирание законов не могло, конечно же, не возыметь последствий. У него были достаточно могущественные противники, не менее самого Цезаря жаждавшие припасть к кормилу власти. То, что консулом после Цезаря стал Пизон, не снимало с него ответственности за все его деяния, осуществленные в течение консульского срока. В воздухе явственно запахло судом.

Светоний пишет:

«По окончании его консульства преторы Гай Меммий и Луций Домиций потребовали расследования мероприятий истекшего года. Цезарь поручил это сенату, но сенат отказался. Потратив три дня в бесплодных пререканиях, он уехал в провинцию. Тотчас, как бы в знак предупреждения ему, был взят под суд по нескольким обвинениям его квестор; а вскоре и его самого потребовал к ответу народный трибун Луций Антистий, и, только обратясь к другим трибунам, Цезарь добился, чтобы его не привлекали к суду, пока он отсутствует по делам государства.

А чтобы быть уверенным и в будущем, он особенно старался иметь каждый год среди магистратов людей, ему обязанных, и только тем соискателям помогал или допускал их до власти, которые соглашались защищать его во время отсутствия; он доходил до того, что от некоторых требовал клятвы и даже расписки.