Юлий Цезарь

Цезарю, конечно, становится известно от перебежчиков и пленных об этих намерениях Верцингеторикса и о том, что на очередном общегалльском съезде принято решение направить к Алезии огромную армию, причем от каждой галльской общины затребован определенный контингент воинов. Всего таким путем набрано якобы до 250 тысяч пехотинцев и около 8 тысяч всадников.

Теперь необходимо линию укреплений, сооруженную вокруг города, дополнить новой и не менее мощной линией, обращенной уже наружу, против ожидаемого извне галльского ополчения. Работы идут днем и ночью. Цезарь лично следит за их ходом. Этот внешний пояс укреплений простирается по окончании работ почти на 20 километров. Кроме того, по распоряжению Цезаря внутри всех этих укрепленных линий сосредоточивается запас хлеба и фуража примерно на тридцать дней.

И действительно, осада затянулась более чем на месяц. Проходит и тот день, когда ожидалось прибытие галльского ополчения. В осажденном городе начался голод. В этой тревожной обстановке было созвано совещание руководителей обороны. Раздавались самые различные голоса, вплоть до предложений о капитуляции. Наибольшее впечатление произвела речь знатного арверна Критогната, который не только с негодованием отверг предложение сдаться на милость победителей, но и возражал против попытки совершить преждевременную вылазку. Он считал необходимым дождаться прихода ополчения, проявить характер и выдержку и не останавливаться даже перед тем, чтобы поддержать жизнь защитников города теми людьми, кто по возрасту уже не годен для ведения войны.

Однако было принято компромиссное решение. Всех, кто уже не мог быть полезен при обороне, решено было удалить, уменьшив тем самым число едоков. Таким образом, коренные жители, мандубии, предоставившие некогда свой город войскам, теперь сами из него изгонялись. С женами и детьми, дойдя до римских укреплений, они со слезами на глазах умоляли принять их в качестве рабов, лишь бы их накормили. Но Цезарь категорически запретил караулам пропускать беженцев через линию укреплений.

Наконец появилось долгожданное галльское ополчение. Во главе его стояло четыре командующих, в их числе атребат Коммий и двоюродный брат Верцингеторикса по имени Веркассивеллаун. Осажденные воспрянули духом, и все их силы снова были выведены из города. Дважды в течение ближайших дней римские укрепления были атакованы как войсками Верцингеторикса, так и прибывшим им на помощь ополчением. Но оба раза римляне стойко выдержали этот двойной штурм.

Третье сражение оказалось решающим. Оно было чрезвычайно упорным, ибо «для галлов, — как говорит Цезарь, — если они не прорвут укреплений, потеряна всякая надежда на спасение, римлян же, если они удержатся, ожидает конец всех их трудов». Особенно горячим участком боя оказался один холм, не включенный в пояс укреплений. Когда враги начали на этом участке теснить римлян, то Цезарь направил туда Лабиена с шестью когортами. Но этого оказалось недостаточно. Тогда Цезарь сам привел на помощь свежие резервы. Он взял с собой четыре когорты и отряд всадников. Конницу он разделил на две части: половина всадников следовала за ним, другую половину он послал в объезд укреплений, с тем чтобы они напали на врагов с тыла.

Его узнали по одежде, по пурпурному плащу полководца. Бой закипел с новой силой, дело дошло до рукопашной. В этот момент в тылу у неприятеля внезапно появляется римская конница. Подходят и новые когорты римлян. Враг сломлен, начинается повальное бегство. Как всегда, конница преследует и рубит бегущих, лишь очень немногие спасаются невредимыми в свой лагерь. Войско, выведенное из города на штурм римских укреплений, спешно отступает вновь за городские стены.

Римляне одержали полную победу. Цезарю принесли семьдесят четыре знамени. Многие вожди галльского ополчения или погибли в этом бою, или были взяты в плен. Но самым главным результатом победы следует считать то, что буквально в тот же день началось «повальное бегство из галльского лагеря», т. е. по существу развал всего ополчения. Цезарь даже уверяет в своих «Записках», что если бы его солдаты не были так утомлены изнурительным сражением, то неприятельские полчища могли бы быть уничтожены полностью» . Так ли это или не так, не столь уж важно, гораздо важнее другое: под Алезией была решена судьба восстания в целом.

На следующий день капитулировал Верцингеторикс. Цезарь потребовал его выдачи. Любитель эффектных подробностей Плутарх описывает сцену сдачи Верцингеторикса гораздо красочнее, чем сам Цезарь. Он рассказывает, что галльский главнокомандующий надел на себя лучшее оружие, богато украсил коня и, объехав вокруг возвышения, на котором сидел Цезарь, сорвал с себя все доспехи и молча сел у его ног . Он был взят под стражу, отвезен в Рим, заключен в тюрьму, где ему и пришлось шесть лет прождать триумфа Цезаря лишь для того, чтобы быть проведенным в процессии в качестве живого трофея, а вслед за тем подвергнуться казни, как и полагалось по римским обычаям, по давным–давно разработанному сценарию триумфов.