Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги

Господи, немеет язык мой. Не могу излить перед Тобою души моей, потому что бессильны слова мои. Хотела я к Тебе воззвать из глубины сердца, полного Тобою одним, и нет у меня слов, – безгласной и немощной припадаю я к Тебе, бессилен весь порыв существа моего, и замираю я перед Тобою, точно скованная невидимою силою. Ты видишь душу мою, Ты знаешь, что вся моя жизнь в этом порыве к Тебе. Почему не даешь Ты мне излиться перед Тобою? Или неугодны Тебе всякие слова, ибо знаешь Ты, что ими не выразить помышлений, Тебе ведомых до выяснения их в моем сознании? Или хочешь Ты, чтобы я отвыкла от слов при созерцании Твоей неизреченной благости, Твоих неисчислимых ко мне милостей?

Я замираю в этом созерцании… Но как мне не найти слов, чтобы выразить, насколько я недостойна такого созерцания? Отойди от меня, Господи, ибо я человек грешный… Не могу я быть участницей тех милостей, которых удостаиваешь Ты кротких и чистых сердцем. Не дерзаю я приступать к яркому свету Твоему, ибо слишком много мрака в душе моей! Дай мне только простираться ниц, как сейчас, перед великим и страшным Твоим таинством! Довлеет ми[92], Господи! Здесь вижу Тебя в том непостижимом акте любви, коим снизошел Ты до грубейшего осязательного нашего восприятия, предоставил Себя нам в пищу, стал доступным всякому осквернению и поруганию… и мне, недостойной, ничтожной, явил Ты эту жуткую тайну… Довлеет мне, Господи! Ум немеет, и нет мне сил идти за Тобой дальше, выше, куда зовешь Ты. Недостойна я парений мысли и полетов – дай мне ползать перед Тобою во прахе земном. Ибо прах этот освящается Твоим присутствием, и целой жизни моей не хватит на поклонение этой тайне. Или не хочешь Ты дать мне погрузиться в нее, ибо в таком созерцании – покой и радость, а призываешь Ты меня на иное страданье? Или на иную радость? Не могу я проникнуть в тайну Твоего призыва, ибо недостойна я его.

Во тьме моей душевной ночи послышался мне глас Твой, Господи, меня призывающий, и я встала и пошла, простирая руки ко свету Твоему. Я поняла тогда, что вся моя жизнь была тоскливым, страстным ожиданием этого призыва, что весь свет, дотоле мне сиявший, был мраком, – что весь смысл всего моего существования в том, чтобы идти за Тобой без оглядки, ибо Ты показал мне ту единую жемчужину, ради которой мало отдать весь мир со всеми его призрачными ценностями[93]

… Во тьме ночи моей душевной послышался мне глас Твой, меня призывающий, и я встала и последовала за Тобой[94]… Взявши крест свой, по слову Твоему

[95], иду за Тобой… И се, стою пред дверьми чертога Твоего, и не дерзаю внити – «яко одежды не имам да вниду в онь

»[96]… Недостойна я, Господи, недостойна я милости Твоей! Но Ты воззвал меня из тьмы моей скорбной и мятежной – дай же мне внити в радость покоя Твоего!

Господь мой и Бог мой, нет мне покоя и радости даже в милости Твоей, ибо вспоминается мне, как часто отрекалась я этой милости. Иисусе Возлюбленный, как часто стучался Ты в двери сердца моего, но не слышало Тебя это сердце, ожесточенное и замкнутое в гордыни своей! Не разумел гласа Твоего помраченный мой разум, истины искавший всюду, кроме Тебя! Ты звал меня, а мне недоступен был кроткий Твой глас – не знала я, что только в свете тихом Твоем сияет вечная правда, и искала я этой правды в грозе и буре, думала, что только молнии могут осветить тьму души моей[97]. И как сгущался вокруг меня мрак, как томился дух мой в этом страстном, безнадежном искании света и истины, изнемогая в непосильной борьбе со всеми жуткими загадками бытия! А Ты тихо звал меня, и я не слышала, не хотела слышать, не знала, что все загадки исчезают при озарении одним лишь лучом Твоего взора.