Юмористические рассказы

Конечно, я слышал… Иначе бы я здесь не был и не молился бы, когда отпевали покойника.

– Да, да…

Я хочу спросить, долго ли мучился покойник, и указать вдове на то полное риска и опасности обстоятельство, что все мы под Богом ходим, но вместо этого говорю:

– Зачем вы держите платок у рта? Ведь слезы текут не оттуда, а из глаз?

Она внимательно смотрит на меня и вдруг спохватывается:

– Водочки? Колбаски? Помяните дорогого покойника.

И сотрясается от рыданий…

Дама в лиловом тоже плачет и говорит ей:

– Не надо так! Пожалейте себя… Успокойтесь.

– Нет!!! Не успо-о-о-коюсь!! Что ты сделал со мной, Иван Семеныч?!

– А что он с вами сделал? – с любопытством осведомляюсь я.

– Умер!

– Да, – вздыхает сивый старик в грязном сюртуке. – Юдоль. Жил, жил человек да и помер.

– А вы чего бы хотели? – сумрачно спрашиваю я.

– То есть? – недоумевает сивый старик.

– Да так… Вот вы говорите – жил, жил да и помер! Не хотели ли вы, чтобы он жил, жил да и превратился в евнуха при султанском дворе… или в корову из молочной фермы?

Старик неожиданно начинает смеяться полузадушенным дробненьким смешком.

Я догадываюсь: очевидно, его пригласили из милости, очевидно, он считает меня одним из распорядителей похорон и, очевидно, боится, чтобы я его не прогнал.

Я одобряюще жму его мокрую руку. Толстый господин утирает слезы (сейчас он отправил в рот кусок ветчины с горчицей) и спрашивает:

– А сколько дорогому покойнику было лет?

– Шестьдесят.

– Боже! – качает головой толстяк. – Жить бы ему еще да жить.

Эта классическая фраза рождает еще три классические фразы:

– Бог дал – Бог и взял! – профессиональным тоном заявляет лохматый священник.

– Все под Богом ходим, – говорит лиловая женщина.

– Как это говорится: все там будем, – шумно вздыхая, соглашаются два гостя сразу.

– Именно – «как это говорится», – соглашаюсь я. – А я, в сущности, завидую Ивану Семенычу!

– Да, – вздыхает толстяк. – Он уже там!

– Ну, там ли он – это еще вопрос… Но он не слышит всего того, что приходится слышать нам.

Толстяк неожиданно наклоняется к моему уху:

– Он и при жизни мало слышал… Дуралей был преестественный. Не замечал даже, что жена его со всеми приказчиками, тово… Слышали?

Так мы, глупые, пошлые люди, хоронили нашего товарища – глупого, пошлого человека.

Веселье

В этот день я, кроме всего, и веселился: попал на вечеринку к Кармалеевым.

Семь человек окружали бледную, истощенную несбыточными мечтами барышню и настойчиво наступали на нее.

– Да спойте!