Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля

Разумеется, корреспондент «New York Daily Mirror» ничего о перехвате не знал, ведь АНБ тоже умеет хранить военные секреты и не распространяется о своих возможностях. Для публики от Советского Союза требовалось представить какие-то конкретные детали полета: фотоснимки Земли с орбиты (но фотоаппарата или кинокамеры на «Востоке» не было), подробности запуска ракеты и ее описание (но они оставались засекреченными), имена создателей ракеты и корабля (они были засекречены в большей степени, чем подробности запуска). Возникала абсурдная ситуация – на официальном уровне советское правительство заявляло, что готово делиться технологиями и знаниями, но отказывалось предъявить даже самую малость: общие схемы устройства кораблей «Восток» и пару-тройку имен их создателей, чтобы последние могли получить причитающиеся им лавры от мирового научного сообщества.

Зарубежные эксперты неоднократно указывали советской стороне на недопустимость подтасовок в публикациях о первом космическом полете, тем более что таковые стали очевидны уже в мае 1961 года. На это опытные кремлевские демагоги ответили, что правительство Соединенных Штатов Америки, которое кичится гласностью у себя в стране, не спешит делиться технологией изготовления атомной бомбы даже со своими ближайшими союзниками. Похоже, советские руководители не понимали, что, высказываясь таким образом, они порочат величайшее событие в истории XX века, поставив космический прорыв на одну полку с убийством тысяч людей в Хиросиме и Нагасаки.

Попал под гнет цензуры и сам Юрий Гагарин. Первое по-настоящему серьезное испытание ему пришлось выдержать на международной пресс-конференции, проведенной 15 апреля 1961 года Академией наук и Министерством иностранных дел в московском Доме ученых. В предварительном выступлении космонавт рассказал о себе, в очередной раз поблагодарил «партию и правительство» и дал краткое описание своих ощущений при полете – намного более скудное, чем перед Госкомиссией за два дня до этого. Затем посыпались вопросы, и первый же вопрос – вот незадача! – касался приземления.

Юрий Гагарин ответил на него так (цитирую по сборнику «Утро космической эры», 1961): «Мне поступило много вопросов о том, как происходил спуск. Разрешите ответить на все сразу. Техника приземления в нашей стране отрабатывалась в различных вариантах, в том числе и парашютный вариант. А в данном полете была осуществлена следующая система: пилот находился в кабине, спуск прошел успешно, показав высокую эффективность и отличную работу всех систем приземления».

Такой ответ выглядит уклончивым. Ведь можно потом сказать, что Юрий Гагарин имел в виду пребывание «пилота» внутри кабины до момента катапультирования. Но провести иностранных журналистов оказалось нелегко – посыпались новые вопросы.

Вопрос: «Когда вам сообщили о том, что вы первый кандидат?»

Ответ. «О том, что я первый кандидат, сообщили мне своевременно. Времени было достаточно для того, чтобы хорошо подготовиться».

Казалось бы, что здесь мешало поведать публике о подготовке космонавтов и о том, что окончательный выбор был сделан незадолго до старта? Но почему-то решили утаить и эту банальную информацию. Хотя, повторюсь, американские коллеги секрета из распорядка работы отряда своих астронавтов не делали, а даже наоборот – всячески его рекламировали.

Вопрос: «Подошла ли встречающая группа на земле до приземления или после приземления?»

Ответ: «Приземление и встречающая группа сошлись почти одновременно».

Здесь Юрий Алексеевич «прикрывает» спортивного комиссара Ивана Григорьевича Борисенко, которому потом придется отвечать перед Международной аэронавтической федерацией, хотя «почти одновременно» тоже можно интерпретировать по-разному.

Вопрос: «Можно ли употребить еще раз космический корабль или некоторые его отдельные части?»

Ответ: «Этот вопрос больше относится к нашим техникам и инженерам. Но мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что весь космический корабль и его оборудование можно еще раз употребить для полета в космос».