Юрий Тынянов

Задачей художественного произведения чаще всего бывает не апология или отрицание какого-то конкретного факта или события. Конкретное явление в искусстве нужно как случай, приведенный в качестве примера. Если же задачей становится апология или отрицание именно строго конкретного явления, то художественное произведение не утрачивает значения после того, как само явление это значение утратило, только в том случае, если художественное произведение смогло обобщить пример до такой степени, что новые поколения увидели в нем историческую причину явлений, важных для них.

«Освобожденный Иерусалим» пережил свой XVI век не потому, что автор настаивал на том, что необходимо как можно скорее идти за гробом господним, а потому, что в его книге рассказано о человеческих мужестве, силе, коварстве, верности, трусости и самоотверженности. И в поэме нас волнует не то, за чем идет герой, а его высокие намерения.

Воспитательное значение искусства Людовико Ариосто заключается не в том, что мы тоже, бросив все дела, пойдем отбивать гроб господень, а в том, что поэма показывает всем, как прекрасны мужество, верность и самоотверженность и как отвратительны трусость, коварство и лицемерие.

Подвиги, рыцари… Люди читали про подвиги, про рыцарей и думали, что рыцари были не только очень храбрыми, но и очень большими.

Потом измерили доспехи, оказалось — рыцари были маленькими, меньше нас.

Как часто мы думаем об истории, не измерив ее доспехи и подвиги…

Внимательно изучая историю, мы выясняем истинные размеры.

Человечеству необходим исторический роман.

Исторический роман переводит факты истории на язык художественной литературы, при этом перевод поправляется отношением художника к историческому факту и взаимоотношениями художника со временем, в котором он живет. У времени нет потребности в воспроизведении определенного исторического факта. Но у времени есть большая или меньшая потребность найти в историческом факте подтверждение своей правоты.

Поиском этого подтверждения занято историческое искусство.

Мерой его удачи становится умение извлечь из исторического факта значения, не умершие вместе с ним.

Факт становится примером, приводимым в доказательство.

Исторический факт используется для того, чтобы наиболее коротким путем — примером — получить необходимое подтверждение правоты.

Но использование исторического факта только в качестве примера приводит к неожиданным результатам.

Оказывается, что факт, нужный лишь для примера, лишает факт именно тех качеств, во имя которых он приведен: значения, выходящего за пределы частного случая — обобщенности.

Факт снова становится лишь самим собой и утрачивает художественную ценность, смысл которой именно в широких значениях, в превращении единичного явления в общее.

Когда же факт не отвечает требованиям, предъявленным ему как к примеру, то факту сообщаются необходимые для того, чтобы он стал примером, черты. И вот тогда происходит нечто прямо противоположное тому, что требовалось: оказывается, что не исторический факт доказывает правомерность последующего события, а последующее событие приписывает факту то, что ему самому требуется.

Именно такого рода явления и называются словом, справедливо скомпрометированным, — модернизация.

Недостатком такого рода явлений бывает то, что социальная, моральная, политическая, просветительская и иные категории не переводятся в образ, а лишь излагаются, перечисляются образным (то есть с метафорами, сравнениями и прочим) языком. Искусство с большим или меньшим успехом становится наглядным пособием, сообщающим некоторые сведения.

Такого рода явления и называются словом, справедливо приобретшим плохую репутацию, — иллюстративность.

В некоторых случаях это выглядит таким образом.

Перед войной режиссер В. М. Петров снял кинокартину по роману А. Толстого «Петр Первый». Картина была необыкновенно монументальна, в двух сериях, и в ней проходили главные события жизни великого преобразователя России.

Петр в произведении А. Толстого изображен по программе Пушкина.

В романе показан

То академик, то герой,То мореплаватель, то плотник,Он всеобъемлющей душойНа троне вечный был работник.

На экране кинотеатра мы видели Петра, сидящего в глубоком раздумье («академик»), бесстрашно несущегося на коне к нарвским стенам («герой»), стоящего у штурвала построенного им корабля («мореплаватель»), забивающего молотком гвозди в бревна строящегося Петербурга («плотник»). Все это в произведении, созданном Петровым, было изображено с большим искусством, правдой и любовью к порученному ему делу. Несмотря на это, в кинокартине был недостаток: в необыкновенно монументальной двухсерийной ленте не было кадров, из которых стало бы ясно, что этот «академик», «герой», «мореплаватель» и «плотник» имел всеобъемлющую душу преобразователя России.