Юрий Тынянов

Тынянов разлагает характер и отдает двойнику будущее героя. Человек, оказавшийся по недоразумению двойником Кюхельбекера, — случайный человек, свойства которого никак на Кюхельбекера не распространяются, а двойник Грибоедова — возможный вариант характера героя. Тынянов, конечно, не думает, что Грибоедов может стать таким, как Мальцов. Но Тынянов держит Мальцова в романе как угрожающее предупреждение тем, кто пошел на службу самодержавной власти.

Кроме того, что будущее героя предсказано в характере, оно еще предсказано в печальной участи, которая его неминуемо постигнет.

Постигнет же его участь поручика Вишнякова. К печальной участи Грибоедов идет его, поручиковым, путем: «…он пошел медленно по лестнице, по ступеням которой столь еще недавно бряцала шальная поручикова сабля».

Это сказано на той же странице, на которой появляется впервые человек, списавший «себя с него, как копиист». Это второй двойник, и назначение его — предсказать судьбу героя.

Как раз за минуту до того, как Грибоедов был приглашен к вице-канцлеру империи министру иностранных дел графу Нессельроду, «дверь кабинета широко распахнулась, и зеленый, какой-то съежившийся, выбежал оттуда поручик Вишняков, придерживая саблю… Грибоедов услышал, как бряцнула сабля за дверью». В кабинете министра «Грибоедов вдруг испугался» недаром. «Ему показалось, что испугался он за поручика», который за несколько минут до этого сидел в том же кресле, в котором сидит он, но испугался он не за поручика, а за себя. Ночью, вернувшись в нумера, он узнал, что поручик застрелился.

Перед смертью он написал Грибоедову письмо. Письмо было такое:

«Уезжайте сами в деревню, черт с вами со всеми. Рядовой Вишняков».

Деревня, о которой писал перед смертью поручик, была та самая, в которую ему советовал ехать Грибоедов. И о которой он, опасаясь судьбы Вишнякова, мечтал сам.

Застрелился же Вишняков потому, что сделал ошибку в игре с англичанами за российские интересы и после жизни, полной «лишений, каторги, лихорадки» где-то на индийской границе, был распечен «отрекшимся от него министерством», разжалован в рядовые и выброшен.

Когда Грибоедова убьют, ему тоже сделают выговор и от него тоже отречется министерство: «Покойный министр Грибоедов сам был во всем виноват, согласно ноте его величества Фехт-Али-Шаха Каджарского… Карьера Вазир-Мухтара была испорчена. Собственно говоря, если бы он был жив, это было бы равносильно отставке».

О бегстве же в деревню Грибоедов думал не один раз. Он даже знал, как называется деревня. Деревня называлась Цинондалы — имение Нины, жены. Цинондалы у Грибоедова получаются тоже разные, как и его двойники. Вот Цинондалы вишняковского типа: «Проект у Паскевича пройдет; он вернется и женится на Нине. Или проект не пройдет, — он вернется и будет жить с Ниной отшельником, еремитом в Цинондалах». А вот Цинондалы, похожие на Большую Мальцовскую мануфактуру: «И пробудет он здесь месяц или год, самое большое, у этих чепарханов, будет честным царским чиновником, слушаться будет Паскевича, а ему дадут награждение. А на деньги он будет жить в уединении, в Нининых Цинондалах». А вот Цинондалы сочиненного самим Грибоедовым в «Горе от ума» Зорича: «Но скука подумала за него, что Цинондалы будут широкой постелью, кашлем, зевотой, сном, а он сам — дяденькой Алексей Федоровичем в отставке…»

Двойники судьбы используются Тыняновым, как слуги в шекспировской комедии — повторяя в сниженном обличии поступки господ. Самоубийство Вишнякова, избиение грибоедовского Сашки — ситуации, которые повторит сам герой. Это предупреждение и предрешенность.

Взаимоотношения Грибоедова с его двойником никак не носят спиритуалистический характер. Грибоедов никак не в трансцендентном плане видит в судьбе несчастного поручика предупреждение себе самому. Предупреждение куда более определенно и недвусмысленно. Идет речь о совершенно конкретных делах и совершенно конкретных людях. Дела связаны с противоречиями английских и русских интересов в Азии, а люди — члены английской миссии в Тебризе.

Один такой человек по какой-то странной случайности приехал как раз одновременно с Грибоедовым в Петербург и по не менее странной случайности поселился как раз в тех же нумерах, что и Грибоедов, и как раз рядом.

Грибоедов ведет с Вишняковым совершенно деловой разговор:

«— Вы не знаете, какой английский чиновник имеет поручение, относящееся, собственно, до вас?

— Не знаю, — захрипел офицер, — об ост-индских делах были сношения между ост-индским правлением и ихней персидской миссией.

Грибоедов подумал с минуту. Доктор Макниль убивал в Петербурге несколько зайцев. Один заяц сидит у него сейчас и хрипит, другой…»

Но когда Нессельрод и Родофиникин «потрясли ему руки, усадили и посмотрели на него с нежностью, Грибоедов вдруг испугался. Ему показалось, что испугался он за поручика». Быть может, он подумал о странном каламбуре на слове «убивал», пришедшем ему в голову в связи с зайцами, которых убивал доктор Макниль. Возможно, что он подумал не только об одном, но и о втором зайце.