Юродивый: путь звездного воина

Несколько мгновений зловещей тишины, затем сильный скрежет снаружи и рёв сопла возвестили о нашей отстыковке и начале полёта. Мою гондолу начало немилосердно вращать. Кое-как зафиксировавшись ремнями на кушетке, я немного отдышался. А тут и вращение прекратилось. Гондола стабилизировалась. Полёт, можно сказать, продолжился в нормальном режиме, если бы не одно «но».

Я почувствовал, как меня начал пробирать холод. Стенки гондолы изнутри покрылись ледяной коркой, а с них изморозь медленно поползла по всей гондоле. Если так пойдёт и дальше, до Лабака живым я не дотяну. Гондола замерзала и я тоже медленно застывал вместе со всем её содержимым.

– Глеб, ты только не засыпай! – убаюкивающе шептал Эхнафаил. – Крепись! Осталось совсем немного! Крепиииссссь! …иииссь…

Уже зевая перед вечным сном, я услышал неприятный свист за стенками санитарной шлюпки. Это ещё что за наваждение?!

Внутри гондолы, с появлением этого свиста заметно потеплело. Я и окружавшее ледяное царство быстро оттаяли и вновь стали дружно вращаться. Но на этом долгожданная оттепель и не думала останавливаться. Стало очень тепло, затем жарко, очень жарко, невыносимо жарко, местами даже появился то ли зловонный дымок, то ли испарения.

Теперь меня начало мутить от жары.

Мне в голову пришла мысль, что мои мучители отправили меня прямиком к ближайшей звезде. Правда же оказалась ненамного веселее. Когда мои внутренние силы оказались на исходе, и я готов был сомлеть от неимоверной жары, раздалось несколько ощутимых ударов снаружи шлюпки, меня бросило из стороны в сторону, затем всё содержимое гондолы, включая меня, прижало к дальней стенке, раздался протяжный скрежет и… всё стихло. Если верить Раглу, это я так припланетился на пресловутом Лабаке.

– Эхнафаил, ты здесь? – позвал я ангела, которого не слышал на заключительном этапе посадки.

– Я рядом с тобой, мой друг! – прошептал тот. – И мне что-то жутко нехорошо!

– Кесонная болезнь? – поспешил подоколоть я Эхнафаила. Я как никто другой знал, что кому-кому, а этому субчику с его тонким телом все эти перегрузки, переброски, перескоки, как с гуся вода.

– Ох, Глебушка, не смейся, коли не знаешь,

– выдохнул хранитель. – Ты вот «слоняра толстокожий» ничего и не чуешь, а я ещё на подлёте к этой планете почувствовал стоны!

– Что ещё за «стоны»?! – озабоченно воскликнул я, на такое слово произнесённое ангелом-хранителем, нельзя было отреагировать по другому.

– Стоны изнасилованной планеты! – ответил ангел. – Я слышу как бьётся в агонии «душа» Лабака, и вижу как потускнела её аура. Планета «рыдает», и от её стенаний мне дурно! Её боль ослабляет меня. Я практически не «вижу» ничего плотного и даже твои, родные мне тела, я «вижу» размыто.

– Может тебе стоит удалиться от планеты на безопасное расстояние, если так плохо?

– Об этом не может быть и речи! – запротестовал Эхнафаил. –

Оставить тебя один на один с этой планетой?! Какой я тогда буду ангел-хранитель? Нет уж, буду рядом, чего бы мне этого не стоило!

– Давай-ка без подвигов! – настаивал я на своём. – Если ты здесь пратически «ослеп», какой тогда мне от тебя прок? И сам будешь маяться и меня лишний раз расстраивать будешь. Давай лети отсюда! Я тебя отпускаю!

– Глеб, ты вообще понял, что сейчас сказал? – обиженно запыхтел Эхнафаил. – Я тебе джин что-ли?! «Лети»! «Отпускаю»! Великодушный ты наш! Как тебе ещё в голову не пришло покончить жизнь самоубийством, чтобы осовободить «раба лампы»!

– Ты чего так взъелся?!

– Ничего!

– Ну не серчай, Эха! Я же хотел как лучше!

– Заботливый нашёлся!

– Всё! Не начинай! Я прошу прощения!

– Принято! – не стал развивать свою излюбленную тему про «неблагодарного человечка» Эхнафаил. – И то только потому, что у меня нет сил с тобой спорить!

– Аллилуя! – улыбнулся я.

– Что ты там провякал?

– Я спросил, как там снаружи и есть ли смысл открывать дверь?