Юстиниан

Впрочем, отмена налога не всегда облегчала жизнь народу. Хронист Иешу Стилит очень подробно описывал, как, несмотря на отмену податей, население все равно страдало от самоуправства размещенных на постой войск, которые грабили, объедали, а случалось, и убивали жителей. Это, разумеется, лишь один пример, но вряд ли готские федераты где-нибудь во Фракии вели себя иначе, нежели в сирийской Эдессе: «Так как с первого дня, как они прибыли, они ели не свое, они стали жадны в пище и питье. Те из них, которые пировали наверху домов, выходили ночью, оглушенные множеством вина. Они шагали, бросались в пустоту и в злой кончине покидали жизнь. Иные сидели и напивались, впадали в сон, падали с высоты домов и умирали на месте. Другие умирали в своих постелях от объедения. Иные кипящую воду плескали в уши тех, которые им прислуживали, из-за малого проступка. Другие приходили в сад, чтобы собрать зелень, и если садовник вставал, чтобы запретить им брать, они поражали его насмерть стрелой, а кровь его оставалась безнаказанной. Когда возрастала их злоба и не было никого, кто бы их удержал, охваченные гневом, они убивали друг друга, так как те, у кого они жили, обращались с ними с большой осторожностью и делали все по их желанию, чтобы не дать им возможности причинять зло. Что среди них были такие, которые жили упорядоченно, не может быть скрыто от твоего ведения, потому что не могло быть, чтобы в столь большом, как это, войске не встретились бы и такие. Злые деяния возросли до того, что и среди эдесситов те, кто были дерзки, сделали нечто недолжное. Ропот против магистра они записали в хартиях и в общественных местах города вывесили их тайком. Когда магистр (Келер. — С. Д.) об этом услыхал, он не разгневался, хотя и мог, не разыскивал того, кто это сделал, и городу не захотел причинить никакого зла по своей мягкости, но приложил большое старание, чтобы скорее и короче покинуть Эдессу»

[110].

В 498 году произошла денежная реформа: к серебряным и золотым добавилась медная монета нового образца — фоллис номиналом 40 нуммиев[111]

. Сначала он был относительно легким, около 10 граммов, но затем потяжелел примерно вдвое. Этот тип монеты с обозначением номинала на оборотной стороне (40 нуммиев — буквой М по-гречески или XXXX — римскими цифрами) продержался несколько веков.

Прокопий в «Тайной истории» сообщает, что ко времени смерти Анастасия фиск накопил 320 тысяч фунтов золота — почти 105 тонн![112]

Российский исследователь В. В. Серов отметил одну интересную особенность: авторы «Кодекса Юстиниана» (о нем будет сказано в свое время) среди бесчисленного множества императорских конституций старались не отбирать для кодификации законы Анастасия. Возможно, это было вызвано ревностью Юстиниана к административным талантам предшественника своего дяди[113].

Много и тщательно занимаясь вопросами гражданского управления, Анастасий старался действовать сравнительно мирно. Церковный историк Евагрий говорит, что император отличался человеколюбием и не желал, чтобы «совершалось что-либо, пусть даже великое и достойное упоминания, если [при этом] прольется хоть капля крови»[114]

. Насчет «некровопролития» с Евагрием можно поспорить. Даже если взять один лишь Константинополь, кровавые мятежи в нем сопровождали почти все царствование Анастасия.

Самым крупным из них стало восстание фракийских войск, продолжавшееся несколько лет и едва не стоившее императору власти. Согласно византийским источникам, в 513 или 514 году комит федератов Виталиан, герой персидской войны, объявил себя защитником православной веры и выступил против Анастасия, монофиситские симпатии которого не были секретом. Заручившись поддержкой болгар и славян, Виталиан возмутил своих подчиненных, использовав в качестве повода сокращение выплат фракийским федератам, среди которых было много его соплеменников-готов. Полководец захватил государственные средства, хранившиеся во фракийском Одессе, оделил деньгами солдат и подступил к Золотым воротам Константинополя. Начальник фракийских войск Ипатий, племянник августа, не смог организовать сопротивления. В Городе на стенах домов были во множестве развешаны кресты и прокламации, убеждавшие жителей в православии императора и объяснявшие, почему нельзя поддаваться на уговоры Виталиана. Тот же поставил условием снятия осады «восстановление православия» и требовал, ни много ни мало, решения вопросов веры с участием представителей римского епископа. Анастасий, видимо, подкупил командиров Виталиана (Марцеллин Комит упоминает о каком-то «введении в заблуждение»[115]), и через восемь дней мятежники отступили.

Против Виталиана отправился с огромной армией полководец Кирилл, однако в самом начале похода враги захватили его и закололи в собственном шатре («между двумя любовницами», — сообщает пикантную подробность Марцеллин Комит[116]). На место Кирилла заступил Ипатий. Вскоре его огромное (по разным оценкам, от 65 до 80 тысяч) войско было разгромлено, а сам он попал в плен.