Южный Крест

Тринадцатое апреля навсегда запомнилось Отто Евстафьевичу. С того дня здоровье его надломилось. Впрочем, он еще надеялся на полное избавление от хвори. Надеялся и ждал. Бывало, он чувствовал себя вполне бодрым и сильным. Потом опять… опять мучительные боли, кровохарканье, тошнота. Доктор Эшшольц внушал капитану, что все образуется. Его преувеличенный оптимизм беспокоил Отто Евстафьевича. Уж эти медики!

Несмотря на частые штормы, плавание проходило успешно, и бриг приближался к острову Уналашка. Однако Каду, обрадованный тем, что его «тамон» выжил, вскоре снова загрустил: мрачные мысли неотвязно его тревожили. Каждый день, думал он, белые люди едят мясо. Они достают его из бочек. Мясо там в очень больших кусках. Это человеческое мясо. Значит, правы те, кто говорил, что белые люди едят черных. Значит, наступит и его очередь быть съеденным. О-о-о…

А на корабле никто и не догадывался о причине его тоски.

Как же он возликовал, завидев остров, покрытый лесом и скалами. Над островом поднимались дымы. Там есть люди. Может быть, теперь не съедят Каду…

Он позабыл недавние страхи. Что за остров! Пальм нет. Холодно. Плохо. Зато очень хорошо иное: оказалось, что мясо, которое белые люди доставали из бочек, не человеческое, а огромных толстых животных. Тотабу называет их «бык»… Бык — это очень хорошо. Быка будут есть, а не Каду… И путешественник с острова Аур повеселел. Ему уже не терпелось плыть дальше, туда, где, как сказывали ему матросы, летают белые мухи и лежит белая земля. Белые мухи? В это еще можно поверить. Но белая земля? Нет, вот в это он уж никак не верит…

Остров этот был Уналашка. Правитель Российско-Американской компании Крюков давно уж поджидал «Рюрика»: байдары, провизия, алеуты — все было готово для северного похода Коцебу. Все, только не он сам.

Только не он сам: 13 апреля, буря, болезнь. И все же капитан приказывает поднять якорь. Мозолистые, мускулистые руки матросов ставят паруса. «Рюрик» в море. С волны на волну. Вперед, на север! Капитан Коцебу бросает перчатку судьбе.

В июле бриг вторично появляется у берегов острова Св. Лаврентия. Ох нет, решает Каду, чудеса никогда не кончатся! Капитан Тотабу показывает ему на каких-то двуногих мохнатых зверей и уверяет, что это тоже люди: им, мол, холодно и они надевают шкуры.

Не отставая ни на шаг от своего покровителя, верный Каду следует за капитаном. Они съезжают на сушу. Каду шепчет капитану, что у тех, у мохнатых, в руках спрятаны ножи. Каду сам достает нож. Он не даст Тотабу в обиду. Пусть лучше убьют его, Каду.

Впрочем, все обходится благополучно: бисер, подаренный островитянам, располагает их в пользу пришельцев. Переводчик-алеут узнает, что море вокруг острова совсем недавно очистилось ото льда. Следовательно, Берингов пролив еще забит им. Известие это неприятно поражает Коцебу.

Но он опять приказывает поднять якорь. Он еще не сдается. Однако путь не долог: на севере до горизонта расстилается ледяное поле. Каду обмер. Так вот она, белая земля!

Пути не было. Ждать? Коцебу наверняка ждал бы.

Но была буря, разбившая его грудь. Она разбила и его надежды.

О, Каду еще не видел Тотабу таким мрачным. Что его заботит? Мясо есть, большая лодка исправна… Капитан скорыми шагами уходит в каюту. Каду скользит за ним. Усаживается на пол, в уголку. Сожалеючи глядит на капитана. Что его печалит? Не поможет ли Каду? Но Тотабу не замечает темнокожего друга.

Капитан мрачен. Его трезвый уравновешенный ум спорит с сердцем. Ум доказывает, сердце не соглашается. И пока длится этот спор, перед мысленным взором проходит жизнь.

Краткая в сущности жизнь — двадцатидевятилетняя… Мальчик из Ревеля, дворянская небогатая семья. Он второй сын писателя Коцебу. Отец вечно кочует с места на место, а сына определил в Петербург, в 1-й кадетский корпус[1]. Барабанная дробь, ружейные приемы, уроки… Тоска. Тут-то Иван Федорович Крузенштерн и берет его волонтером «Надежды». Осьмнадцати лет заканчивает он свое первое плавание. Славное плавание — первое плавание россиян вокруг света. А потом производство в мичманы и корабельная служба. «Орел» плывет из Кронштадта в Архангельск, и суровые, поразительно красивые фьорды Скандинавии плывут за бортом… опять Балтика, и он уже командиром транспорта, опять Белое море, и в его подчинении резвая яхта «Ласточка». И все эти годы — мечта о дальних походах, об исследованиях.

Боже мой, как счастлив был он всего лишь несколько лет назад. На крыльях носился из Ревеля в Або, из Або в Ревель… В Або строился его «Рюрик», в Ревеле набирал он матросов. И какие восторженные письма писал Николаю Петровичу Румянцеву, письма, полные надежды и веры… Ну что же, он добился многого. Никто из соотечественников, ходивших до него кругом света, не сделал так много для науки. Но главного… главного он не добился: Северо-Западный проход остается загадкой. Что же теперь? Отказаться? Воротиться?

Тяжелыми шагами прохаживаемся Коцебу по каюте. Каду неотрывно глядит на него. Но «тамон» все еще не замечает Каду… Капитан подходит к столику. Садится, нагибает голову. И долго сидит, опустив плечи.