Южный полюс

Двадцать девятого сентября появился еще более верный вестник весны – стайка антарктических буревестников. Свидание с этими красивыми быстрыми птицами обрадовало нас. Они несколько раз облетели вокруг дома, словно желая убедиться, что мы еще тут. Мы вышли из дому приветствовать их. Нас рассмешили собаки. Птицы сначала летали довольно низко над землей. Заметив это, собаки все как одна ринулись их ловить. Каждая хотела быть первой, они буквально распластались на снегу. Но птицы вдруг поднялись так высоко, что собаки потеряли их из виду. И уставились друг на друга, явно сбитые с толку. Но замешательство длилось недолго, в одну секунду решение было принято, и собаки схватились друг с дружкой.

Итак, весна наступила, осталось только залечить пятки – и в путь!

К полюсу

Наконец 20 октября мы отчалили. Погода в последние дни была ненадежная. То ветер, то тихо. То пасмурно, то ясно. Словом, настоящая весенняя погода. Так и в этот день – с утра изморозь и туман, в перспективе ничего хорошего. Но в половине десятого с востока потянул ветерок и стало проясняться. Настроение членов отряда не надо было долго штудировать.

– Ну, как – отправляемся?

– Конечно, чего там, пошли.

Полное единодушие. Мы живо запрягли наших «рысаков» и, кивнув остающимся, словно расставались с ними только до завтра, тронулись в путь. Линдстрем, по-моему, даже не вышел нас проводить. «Заурядное дело. Ничего особенного». Нас было пятеро – Ханссен, Вистинг, Хассель, Бьоланд и я. Мы шли на четырех санях, по 13 [так] собак на каждые. Сани на старте были совсем легкие, ведь они несли только снаряжение, нужное нам для перехода до 80° южной широты: там стояли наготове все наши ящики. Знай себе сиди да лихо помахивай кнутом. Я сидел верхом на санях Вистинга; со стороны поход к полюсу, наверно, показался бы приятным путешествием.

Престрюд стоял на морском льду с киноаппаратом и принялся усиленно крутить ручку, когда мы проезжали мимо. Мы поднялись на барьер по ту сторону залива – опять он стоит и вертит ручку. Последнее, что я видел, когда мы пошли по гребню и все знакомое исчезло из виду, был киноаппарат.

Мы неслись во весь опор на юг. Сани скользили легко, но постепенно сгущались облака. Первые 20 километров я ехал вместе с Хасселем. Но потом убедился, что собаки Вистинга лучше других тянут двух седоков, и пересел к нему. Ханссен ехал первым. Из-за облачности он мог ориентироваться только по компасу. За ним ехал Бьоланд, потом Хассель и, наконец, Вистинг и я.

Сразу за небольшим подъемом нас подстерегал довольно крутой спуск метров около 20, не больше. Я сидел спиной к собакам, смотрел назад и наслаждался быстрой ездой. Вдруг снег рядом с санями провалился, и разверзлась черная пасть, достаточно широкая, чтобы запросто поглотить нас всех. Еще несколько дюймов, и наш переход к полюсу не состоялся бы. Местность была неровная, и мы поняли, что забрали чересчур на восток, а потому теперь взяли более западный курс. Как только опасный участок остался позади, я воспользовался случаем, надел лыжи и прицепился к саням. Все-таки легче собакам.

Вскоре немного прояснилось, и мы увидели впереди один из флагов, которыми разметили маршрут. Подъехали к нему. С этим местом было связано много воспоминаний. Мороз, застреленные собаки: в прошлый раз мы убили здесь суку и трех щенков. Итак, пройдено 37 километров. Вполне довольные первым днем своего долгого пути, мы разбили лагерь.

Мое предположение, что с маленьким отрядом мы быстрее поставим палатку и управимся со всеми прочими делами, тотчас оправдалось. Палатка словно сама выросла из земли, можно было подумать, что мы долго упражнялись. В палатке было достаточно просторно, и выработанный нами распорядок вполне оправдал себя в походе. Как только мы останавливались, сейчас же все брались за палатку. В петли вставлялись колышки, Вистинг забирался внутрь и устанавливал шест, а мы натягивали оттяжки. После этого я входил внутрь и принимал все, что должно было находиться в палатке – спальные мешки, личные вещи, ящики с кухней, продовольствие. Все раскладывалось по местам. Зажигался примус, на него ставился котелок со снегом. Тем временем остальные кормили собак и распрягали их. Вместо габардинового «заборчика» мы окружали палатку снежным валом. В другой защите не было нужды, собаки с ней считались. Лыжные крепления снимали с лыж и либо засовывали в ящик с другим мелким имуществом, либо вместе с упряжью вешали на концы лыж, которые втыкали в снег и привязывали к передней части саней. Палатка оказалась превосходной во всех отношениях. Темная окраска смягчала свет и придавала уют нашему жилищу.