Южный рубеж

Сосредоточенный огонь десятков луков и арбалетов по открывшемуся противнику сделал своё дело и дал такую нужную золотую паузу русским.

Один за другим лопнули подрубленные канаты. Пристань подкосилась и резко рухнула в сторону подходящей к берегу ладьи, с глухим ударом отталкивая её от берега. Стенка начала отходить за сарай, а позади неё, неся на спине одно и оттаскивая за вороты кольчуг два других окровавленных тела, с натугой шагал Тимофей. Одна за другой ударили в него стрелы из ладьи. С глухим хрустом впился куда-то арбалетный болт. Десятник пошатнулся и присел, наклонившись на одно колено.

– Ру-у-усь!

Раздался рёв древнего дружинного клича и, встав окровавленный на ноги, он сделал, шатаясь те так нужные шаги, чтобы уйти с телами за стену избы.

И началось новое противостояние стрелков.

Лучники у данов были отменными. Арбалетов у них тоже было с избытком. И из зарослей да сосен, с верхних стрелковых насидок, начали слетать сбитые ветки. Вдруг раздался резкий вскрик Митьки, и он слетел к подножию сосны незащищенный и совершенно открытый врагу. Сотник похолодел. На его глазах из кустов вылетела маленькая фигурка Митькиного друга Марата и, подхватив под руки, начала оттаскивать его в кусты – прочь с линии огня! Свистнула одна, затем вторая стрела, и вот уже упал на землю сам маленький берендеич! Вдруг выскочившая из-за кустов Лизка схватила мальчишек и потащила их обоих в заросли.

Всё это видел, как будто в каком-то полусне Сотник. Его Митьку убили! Убили его сына!

Над поляной раздался рёв неистовый ярости! И высаживающиеся на берег, сумевшие всё-таки причалить два десятка данов, невольно замерли, не в силах совершить такой сейчас нужный резкий бросок. А со всех сторон нёсся жуткий леденящий кровь вой волков. Русская дружина страшно и неистово шла в ближний бой.

– Руби всех! Ру-у-усь!

Первыми ударили в данов шесть оставшихся от стенки воинов, хотя бы немного сковав выбегающую от ладьи ватагу и приняв на щиты их удары мечей и секир. Затем в скандинавов со всех сторон врубились мечники под командой Климента и Филата, а в довершение, из зарослей вылетели потерявшие всякий страх самострельщики, и на глазах у врага, завершив перезарядку, выпустили в упор бронебойные болты. Среди них, помимо седых мужиков, выделялись две русые девки. Одна с окровавленным плечом рыча как рысь, дотянула рычагом взвода «козьей ножкой» дугу своего арбалета и буквально в упор пробила тяжёлую кованую броню огромного викинга.

На Андрея нашла высшая степень ярости. Он крутился в самом центре битвы и неистово хлестал вокруг обоими мечами. Вот один его противник рухнул с перебитым плечом, второй упал, фонтанируя разрубленной шеей, третий неловко подломился в ногах и затем уткнулся в землю. На берегу уже не оставалось никого из целых врагов и, с разбегу оттолкнувшись от высоких сходней, Сотник буквально взлетел вверх. Ему нужно было добраться туда, где оставались ещё враги, те, кто только что убил его сына, а теперь он убьет их. Убьёт их Всех!

Время сжалось до игольного ушка и, пролетая сверху к палубе, синхронным хлёстом сверху вниз Сотник рассёк двух выцеливающих кого-то на берегу арбалетчиков. Приземление на обе ноги! Левый меч парировал и отвёл в бок удар секиры высокого рыжего дана, а правый булат уже врубался в его открытый бок. Удар ноги и мёртвый противник рухнул на палубу, освобождая проход.

Перед Андреем стояли последние пять оставшихся в живых противников. Двое из них стояли уже с взведёнными самострелами и целили в него. Старший, лучший воин всей дружины Хаук поднял резко меч и закричал:

– Skyd ikke! Jeg kæmper alene. Han er en stor kriger, og det er en ære for mig! ( – Не стрелять! Я бьюсь один. Он великий воин и это честь для меня! Дат.)

Арбалетчики послушно опустили оружие, и высокий голубоглазый воин со светло-русыми волосами манерно поклонился и вышел вперёд, вынимая из ножен оба своих меча. Казалось, что всё стихло вокруг, и даже раненые перестали стонать, словно почувствовав всю важность момента.

– Рыцарь, значит! Ну-ну! – проговорил угрюмо Сотник, – А как мирным людям головы сечь да баб насиловать, куда всё ваше рыцарство девается?!

Сплюнул на палубу, смахивая рукой кровь с рассечённого лба и уже вновь закипая холодной яростью:

– Закончим, мразь!