Южный Урал, № 10

Не менее блестящую, глубокую и верную характеристику дал Александр Николаевич самому Ермаку Тимофеевичу. Эта оценка остается верной и правильной для личности Ермака и в наши дни.

«Но сколь ни благоприятствовали обстоятельства Ермаку в его завоеваниях, — говорит он, — надлежит справедливость отдать ему и его товарищам, что неустрашимость, расторопность, твердость в преследовании предпринятого намерения были им свойственные качества; что Ермак, избранный единожды верховным начальником своею собратиею, умел над ними удержать свою власть во всех противных и неприязненных ему случаях: ибо если нужно всегда утвержденное и наследованное мнение, чтобы владычествовать над множеством, то нужно величие духа или же изящность почитаемого какого либо качества, чтобы уметь повелевать своею собратиею. Ермак имел первое и многие из тех свойств, которые нужны воинскому вождю, а паче вождю непорабощенных воинов».

Урал, как и Сибирь, оставивший самые сильные впечатления у революционера-писателя, дал ему благодатный материал для размышлений над историей, над развитием экономики, хозяйства, культуры этих отдаленных окраин государства Российского.

Много ценных характеристик по геологии Сибири и Урала, тонких наблюдений за народом, населяющим эти глухие края России, рассыпано у Радищева в богатом эпистолярном наследии, в его различных сочинениях на экономические темы, в его «Дневниках» и «Записках» путешествия в Сибирь и из Сибири. Они ждут еще своих исследователей-краеведов. Многие места этих «Дневников» и «Записок», в частности, относящиеся к Уралу, требуют тщательного изучения и раскрытия, почему именно эти факты, события, явления приковали внимание ссыльного писателя-революционера.

Укажем здесь лишь на запись от 8 декабря 1790 года, относящуюся к городу Екатеринбургу, где проездом на несколько дней останавливался Радищев.

«Город построен по обе стороны реки Исети, которая течет в крепком каменном грунте, — записывает он и особо для себя помечает. — Примечания достоин в рассуждении своего положения: монетного двора, приисков, каменьев, шлифовальни, гранильного искусства и мраморного дела. Медные и железные поделки дороги. Торг хлебом для городских жителей, рыба из Сибири. Мясом ведет больше торг в Вятскую и Пермскую губернию.

Меди всей на всех заводах в отменные годы выплавляется от 170 до 280 тысяч пудов. Заслуги капитана Попова по заводу».

В этой конспективно краткой записи, что ни строчка, то таящая в себе большое содержание и глубокий смысл. Тщательное изучение этих записей историками-краеведами позволит еще шире и точнее раскрыть проблемы и вопросы, занимавшие Радищева, когда он проезжал по стране изгнания, раскинувшейся от Уральских гор до сибирской реки Лены.

* * *

Большой заслугой А. Н. Радищева является то, что он верил в народные массы, как движущую силу истории, правильно оценивая буржуазно-демократический строй, который должен придти на смену феодально-крепостническому, как строй более прогрессивный.

Вера в «дремлющие силы» русского народа, пока еще не разбуженного набатом революции, как и мысли о судьбах России, перспективах ее развития, высказываются Александром Николаевичем в многочисленных письмах и сочинениях. Изучив отдаленный край, Радищев отчетливо представляет его будущее. Он уверенно заявляет, что в один прекрасный день Сибирь должна будет сыграть большую роль в летописях мира.

Проходит полтораста лет, и социалистическая Сибирь и Урал становятся неузнаваемыми. Бывшие окраины царской России делают огромный скачок вперед в своем экономическом развитии. Его не мог даже представить Радищев, когда проезжал по Уралу и Сибири, следуя в ссылку и возвращаясь из нее обратно в центральную Россию.

Несокрушимая вера в русский народ, способный преобразовать свое государство, свою землю, а ее несметные богатства поставить себе на службу, выделяет Радищева среди передовых мыслителей XVIII века и ставит его в первый ряд революционеров-писателей России.

В 1797 году кончилась сибирская ссылка Радищева. Писатель был «помилован» и возвращен на жительство под надзор полиции в свое подмосковное имение — Немцево. Ссылка не сломила в нем борца-революционера.

«Я тот же, что и был… голос мой не переменился, шея моя не стерта и высится гордо», — писал он о себе.