Южный Урал, №4

С крыльца Алеша осмотрел улицу, ряды домов, звездное небо. Небо показалось ему очень низким, густосиним. Звезды мерцали как будто над самыми крышами домов. Над заводом и поселком нависла тяжелая лесистая громада Куштумгинского хребта. Звезды прятались среди деревьев, росших на его вершине, а белый кружок месяца, как зацепился за какую-то сосенку, торчавшую на самой макушке горы, так и не мог отцепиться.

Всю ночь по дну Куштумгинской долины стлался густой морозный туман. Теперь его куда-то унесло, и на улицу точно белую шубу накинули: густой куржак свисал с высоковольтных проводов, облепил частую сеть телефонных и осветительных линий. Высаженный осенью по сторонам аллеи молодняк сам на себя стал непохож — вместо голых жидковатых прутиков из сугробов высовывались плотно обросшие игольчатым куржаком ветки, похожие на сказочные белоснежные растения. Штахетники, столбы, заборы словно какой-то особенной, белой и воросистой, кожицей обросли — столько насело на них за ночь инея.

Неузнаваемую, имевшую какой-то фантастический вид, улицу освещали две цепочки плафонов, тоже похожих на особой породы громадные цветы. Дальним концом улица упиралась в приземистую проходную завода, за проходной виднелось высокое здание сборочного корпуса. Туда непрерывно двигался поток людей. Они шли, покрякивая от мороза, гулко и раскатисто откашливаясь. Хрупкий мерзлый куржак, которым были густо усеяны тротуары, скрипел под ногами, пронзительно и тягуче, словно каждый рабочий постарался нарочно приобрести себе обувь с самым громким скрипом.

Шли такие же, как и он, Алеша, рабочие: литейщики, станочники, сборщики, инструментальщики, деревообделочники. Одним словом — автозаводцы.

Автозаводцы! Алеша гордился тем, что принадлежит к этому славному коллективу. Когда нужно, он с гордостью заявлял:

— Я с автозавода!.. — И всюду это производило впечатление. К прошлому празднику чкаловские колхозники прислали ему в подарок посылку. Он поехал за ней в старый город на почту. Как и все, подал извещение девушке, сидящей за стеклянной перегородкой, и добавил: «Я — с автозавода, мне бы поскорее получить...»

Надо было видеть, как все, кто был на почте, оглянулись на него, осмотрели особенно внимательно, уважительно, даже как будто с завистью. Ведь вот совсем еще молоденький паренек, а работает на автомобильном заводе, делает те самые грузовики, тысячи которых бегают по улицам многих городов, работает в той самой автомобильной промышленности, о которой всегда так тепло и сердечно отзывается товарищ Сталин... Алеше было приятно это внимание...

Где бы он ни был, Алеша всегда с особым вниманием рассматривал грузовые автомашины.

«Наша машинка»! — с радостью думал Алеша, увидев на машине серебристую марку своего завода. Особенное, почти нежное чувство охватывало Алешу. Ведь вполне возможно, что в машине были детали, опоки для которых делал он, Алеша.

Он враждебно, почти с ненавистью смотрел на шоферов-лихачей, гнавших машины без ума, не умевших осторожно и мягко вести их по дорожным ухабам и рытвинам. Уж кто, кто, а он-то знал, сколько труда затрачено на каждую трехтонку! Будь он шофером, он берег бы машину как зеницу ока...

Алеша вместе с густым потоком автозаводцев шел к проходной, по пути рассматривая причудливо разукрашенные куржаком кусты акаций и сирени. Алеша был даже доволен, что мороз и туман так разукрасили осенние посадки, угнетавшие его раньше своим жалким, сиротливым, чахлым видом.

Теперь кусты приобрели солидный вид, потолстели, переливались под светом фонарей белыми, красными, синими искрами. Алеша представил себе, что лет этак через пять они основательно разрастутся и он будет уходить на работу по большим тенистым аллеям. Алеша не сомневался, что он увидит взрослые деревья, выросшие из сегодняшних кустиков. Ему нравился завод, он любил его и уже давно решил остаться здесь на всю жизнь.

Его размышления были прерваны звонким криком, донесшимся с другой стороны улицы:

— Алешка-а! Не проспал?

Кричал какой-то совсем незнакомый паренек в длинной черной шинели, перехваченной поясом так туго, что на спине образовался большой горб. На крик отозвался шедший рядом с Алешей паренек в такой же черной шинели:

— Сенька, ты? Айда сюда!

— Ты, айда!

Паренек не стал долго думать, шагнул через штахетник и ринулся на ту сторону, головой и плечами задел он хрупкие ветки молодого клена. Густо посыпался куржак, шинель сразу побелела на плечах. Ветки в одно мгновение стали тонкими, сломались и повисли, беспомощно покачиваясь.

Сердце у Алеши вздрогнуло и забилось, в уме промелькнули фигуры тысяч людей, трудившихся нынче осенью над посадкой деревьев. Не размышляя, он протянул руку, ухватил парня за ворот черной шинели и одним рывком вытащил ремесленника обратно на тротуар.

— Тебе другой дороги нет, да?

Паренек смотрел на него с недоумением:

— Ты чего привязался?

Алеша круто повернул его к искалеченному клену:

— Видишь — сломал?

— Ну-к, что же? Дам вот по морде, будешь знать, как привязываться! Сознательный какой!