Ив Сен-Лоран

Будет много у тебя красавиц,Ты упьешься лаской их и голосами.Но однажды от тебя они уйдут,И любовь к тебе другие принесут.

Но не будь любовником замужних,Адюльтер лишь оскверняет нас…Будешь губы красные искать не раз,Это будут то блондинки, то брюнетки.В мире их присутствие не редко.

Сердце подростка воспламенялось при чтении любовных романов, которые публиковал журнал Elle каждую неделю, где всегда происходили отчаянные события, а женщины были очаровательны и недоступны. Он знал, что предмет его любви никогда не будет носить имя Каролина или Антуанетта.

Помнишь ли ты, вон на том углу,Незнакомку тонкую, как иглу,Которая страстно тебе улыбнулась,

Улыбка тебе приглянулась!Ты от этого был взволнован,Незнакомкою околдован.

Это ослепительное и нежное видение — возможно, это Люсьенна, его мать, она приходила поцеловать его перед сном, одетая в вечернее платье, собираясь на светский вечер. Разве не она первая позировала ему для его портретов? Ее губы, ее глаза, ее походка как никогда напоминали Даниэль Дарьё, которая недавно вернулась на большой экран. Теперь Дарьё — уже не наивная мадемуазель Моцарт или Маря Вечера из фильма «Майерлинг», теперь она мадам Бовари из нашумевшего в 1950 году фильма Макса Офюльса «Мадам де…», ее партнером был Шарль Буайе. Все женщины спрятаны в одной. За женскими восклицаниями и их маленькими обманами Иву были видны тайные слезы буржуазии. В его набросках чувствуется и другое влияние: это образы обольстительных звезд французского кино. В одной и той же женщине можно было встретить Мишель Морган[52] из фильма «Гордецы», Мишлин Прель[53]

в шляпке из фильма «Дьявол во плоти» и Симону Синьоре в яшмовом ожерелье из фильма «Золотой шлем». Это портреты любовной неги, сопровождавшей образ парижанки, этакой милашки, которая никогда не теряет из виду свою выгоду. Хитра! На этот счет Ив не обманывался:

Женщины любят мужчин,Нет, не за нежность,За их состояние.

Тонкие очки прятали от солнца матовое лицо. «Он был выше остальных, отличался умением подавать свою внешность. Было такое впечатление, что он скрывал свой рост. Он немного сутулился и был вообще очень робок, но эта робость была сродни гордости!» — вспоминал один из его ровесников. На пляже Ив часто был одет в белое, ноги в открытых сандалиях-эспадрильях. Он загорал, плавал, иногда играл в теннис. Юноша был очень худым. Матери других детей его обожали, все хотели, чтобы он нарисовал их портреты в стиле Домерга. Они приходили к нему в юбках и кофточках-баядерках, со своим собственным холстом. «Ну что, ты сделаешь мой портрет?» — просили они. Ив рисовал их десятками, и дамы вешали их в своих гостиных. «В такие моменты о нас забывали», — вспоминала сестра Мишель. Возникает ощущение, что все подруги детства были влюблены в Ива, и в один прекрасный день они превратились в девушек. Симона вспоминала: «Мы поменяли ползунки на шорты». В Оране модно все. Город одевался либо в рейтузы-корсары, одежду сицилийских рыбаков, которые шнуруют под коленом, или в короткие свитера, или в хлопок, он так хорошо притягивал средиземноморское солнце. С первыми декольте в Оране началась эпоха шаловливого корсажа. Бюстгальтеры тоже существовали, их называли Getien[54].

Это было время первых тайных вечеринок, первых флиртов. Ив и Симона научились танцевать самбу. Если сиесту никто не отменял, то все же можно было жевать розовую жвачку «Базука» и делать из нее пузыри, и наконец-то юнцы получили разрешение на полночные прогулки. Особым развлечением считался поход в кинотеатр «Нептун» в Буиссевиле. Кинотеатр был под открытым небом, с немного пыльным экраном и танцующими фонтанами в антракте. «Мы ходили туда пешком с фонариком. Это было в десяти минутах ходьбы. Самое главное, что не всем разрешали туда пойти. Ему разрешали всегда, а я должна была всякий раз умолять родителей отпустить меня. Дорога шла мимо казино, строительство которого приостановили из-за нехватки денег. Оно было похоже на огромную меренгу, которую уронили посреди ночи. Здесь поселились арабские семьи, они жили здесь запросто со своими курами. Дверей там не было. Видны были только тени людей. Нам всегда было страшно. Собаки лаяли. Нам абсолютно нечего было бояться, но наш страх — это был ритуал, он дарил нам ощущение приключения», — вспоминала подруга детства Ива Сен-Лорана. В кинотеатре «Нептун» они впервые узнали, что такое рапиды и медленные планы из фильма Хичкока «Дурная слава», где Кэри Грант и Ингрид Бергман сливаются в самом длинном поцелуе за всю историю кино.