Ив Сен-Лоран

1 января 1994 года название исчезло с флаконов, во Франции духи стали носить имя Ива Сен-Лорана в том же флаконе и в той же упаковке. Этот прием компания уже опробовала в Саудовской Аравии с запуском парфюма «Опиум». Но разница все же существовала: «„Опиум“ был запахом скандала. В случае с „Шампанским“ это была война интересов, ознаменовавшая великую борьбу финансовых магнатов», — вспоминал свидетель. В очередной раз скандал вокруг компании Yves Saint Laurent принес прибыль: за три месяца «фруктовый, шипровый, цветочный аромат» дал оборот в 200 миллионов франков (30,49 миллиона евро). Было продано более 350 000 флаконов. Это не помешало кутюрье взять реванш. В январе 1994 года под хит «Париж — это шампанское» в исполнении Луиса Мариано[919] он открыл дефиле Высокой моды лета 1994 года, чтобы предложить на этот раз сезон в духе лучшего марочного вина. Креп цвета незабудки, атласная кожа как цветок персика, шантунг цвета зари, оранжевый шифон с рисунком облаков, вышивка из хрустальной бахромы на одежде. Его блузки превратились в футболки с ожерельями из горного хрусталя. «Чудо коллекции — это кардиган в перьях райских птиц поверх длинного шифонового платья цвета шампанского»[920], — писал журнал

Elle о модели под номером 50, которая мгновенно стала излюбленной моделью клиенток для «неформальных вечеров». «Шестьдесят одна модель, в каком-то смысле компиляция Сен-Лорана, где каждая модель выглядит как квинтэссенция стиля», — заметил журналист газеты Libération[921]. Отгадав отсылку к Шанель, ежедневная газета аплодировала: «Три платья в стиле „чарльстон“, из которых сочатся слезы…» Сьюзи Менкес из Herald Tribune

тоже была полна энтузиазма по отношению к Сен-Лорану, написав: «Вернемся в старые времена»[922]. Как и раньше, когда его дефиле закрывали сезон, он снова дал направление движения. Два дня спустя Андре Остье покинул сей мир. В залах отеля Intercontinental, опираясь на трость, элегантный джентльмен-фотограф шептал в последний раз: «Элегантность — это умение украшать женщин, показывать их лучше, чем они есть». Журналы в спешном порядке готовили свои специальные выпуски haute couture. Для итальянского выпуска журнала

Vogue девушка с персиковой кожей позировала в одном из бальных платьев от Сен-Лорана. Это был длинный вечерний наряд из дамаста, чьи кружевные рукава и декольте, украшенное крупными бантами, вызывало в памяти галантные праздники XVIII века. Это была пухленькая блондинка — пятнадцатилетняя Летиция Каста, дебютировавшая в этом году у Жан-Поля Готье. Она ждала пять лет, прежде чем блеснуть в дефиле Ива Сен-Лорана. «Когда я ее только узнал, — вспоминал мэтр, — она была ребенком, а потом она взорвалась как фейерверк».

С февраля 1994 года духи с названием, запрещенным во Франции (а также в Швейцарии), эсклюзивно продавались только у Сакса в Нью-Йорке. Официальный запуск парфюма состоялся в сентябре на памятной вечеринке, организованной вокруг статуи Свободы, что было первой и единственной праздничной затеей в своем роде. «Солнце садилось за Манхэттен. На набережных Бэттери-парка были разостланы красные ковры. Нас везли на лодках. Это было полное счастье. Там были женщины в длинных платьях, шампанское, и двадцать тысяч белых свечей освещали дорогу. Это была магия Сен-Лорана, — вспоминала Марианна Онво, в те годы пресс-атташе отдела парфюмерии Yves Saint Laurent. — Мы уже понимали, что это анахронизм и мир меняется. Это был Голливуд, фильм посреди города…» Клиентки (Нэн Кемпнер, Линн Уайатт[923]), кутюрье (Билл Бласс, Оскар де ла Рента) и две тысячи красавиц пришли на вечеринку. Три оркестра, шесть накрытых буфетов, три тысячи красных бархатных подушек (сшитых по мерке) и уложенных на ступенях на берегу Гудзона. Ночь дрожала в облаках шипра и нектарина, щедро политая тысячью бутылок шампанского Bollinger

. Пьер Берже сначала хотел закупить калифорнийские игристые вина, но потом решил сыграть в щедрого принца. «Я обуздал свою привычку к дерзости, чтобы выразить чисто французские чувства»[924]. Город находился в состоянии полного опьянения: массовая реклама в New York Times, где Ив Сен-Лоран обнимал статую Свободы; персональные витрины YSL у Сакса как знак уважения кутюрье. По этому случаю Ив совершил поездку в Нью-Йорк, «сверкающий город, похожий на шампанское», куда он не приезжал последние десять лет. Он позировал фотографам, сияющий, с флаконом в руках, точно это трофей из золота и хрусталя. Манхэттен, посещение выставки доколумбовых драгоценностей, ретроспектива в Metropolitan, посвященная мадам Гре, которой он так восхищался, — все это придало ему сил. «Там рождаются удивительные вещи, атмосфера заряжена творчеством. Вся Америка, кстати, становится захватывающей. Меня всегда удивляет наше снисходительное отношение к их культуре, в частности к Голливуду. Может быть, из-за больших пространств, они такие динамичные…»[925]