Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях

Крепкий сон, сон без сновидений, то, что сегодня называется «фаза глубокого сна», – очень важный пример. Тело живое, мозг продолжает работать (даже усиленно работает), а сознания нет. Наркоз тоже отключает сознание. Тело есть, а сознания нет. Можем ли мы предположить обратное: что, когда нет тела, сознание всё же есть? Могут возразить: желудок не всегда вырабатывает желудочный сок. Так и мозг и всё прочее тело не всегда вырабатывают сознание. Что можно ответить? Образ «желудочного сока» мы уже разобрали выше. Но Веданта – это не только сомнения и логика. Веданта – это ещё и в первую очередь твёрдая вера в авторитет упанишад, в откровение, в опыт провидцев, которые познали сознание превосходящим тело. Проверить этот опыт можно, только попытавшись повторить его.

Яджнавалкья рассказывает, что атман не перестаёт существовать, когда человек крепко спит и даже не видит снов. Атман пребывает в своём источнике. Когда человек видит сны, атман строит миры из себя. Когда приходит время проснуться, атман возвращается в привычную точку. Так же и после смерти атман не перестаёт существовать, а направляется в новую точку, где атман проснётся – на этот раз в новом теле. Таким образом, смерть действительно подобна сну. Но это такой сон, когда ты засыпаешь в одном теле или в одной точке материи-времени-пространства, а просыпаешься в другом теле или в другой точке материи-времени-пространства. Атман, получивший свободу, остаётся в самом себе.

Яджнавалкья говорит, что атман – как гусеница, которая переползает с одной ветки на другую. Ещё цепляясь задними лапками за старую ветку, она передними лапками уже охватывает другую, новую. И только закрепившись на новом месте, гусеница оставляет старое. Так же и атман. Что это значит? Это значит, что, пока атман связан узами кармы в этом мире, атман не останется без «прописки», он притягивается к той или другой форме телесности, к точке материи-времени-пространства. Можно не бояться того, что атман «зависнет» в неопределённости. Атман обязательно получит возможность в той или иной форме себя проявить. Есть ли жизнь после смерти? Строго говоря, нет. Смерть – это и есть окончание жизни. Когда заканчивается жизнь – наступает смерть. Когда начинается смерть – жизни больше нет. Великая лесная упанишада повествует, что вначале была только смерть. Не жизнь была вначале, а потом пришла смерть. А смерть была вначале, а потом появилось то, что мы называем жизнью. Смерть в начале, смерть в конце, и только посередине – короткий миг жизни. Это важно понять. Смерть была прежде жизни. Один европейский философ говорил: люди беспокоятся о том, что же будет, когда их не станет. Как же так: их не станет, а мир продолжит существовать? Почему-то они не беспокоятся о том, что было, пока их не было, как существовал мир миллионы и миллиарды лет до того, как они появились.

Выше я предположил, что сознание остаётся. Но это не совсем так. Яджнавалкья говорит своей жене: после смерти нет сознания. Жена в смущении, в расстройстве, и Яджнавалкья объясняет: для сознания необходимо, чтобы мир был разделён на субъект и объект. Тогда есть кому сознавать и что сознавать. Но со смертью эта граница исчезает. Тело создаёт условную границу между мной и всем остальным, благодаря чему я могу чувствовать и сознавать. Когда тело сгорает в погребальном огне – кто и где сможет провести границу? Привычное нам сознание, разделённое на объект и субъект, перестаёт существовать. Остаётся чистое безобъектное сознание, субъект, атман. Только атман остаётся всегда.

Поэтому надо при жизни найти этот атман и познать его, соединиться с ним. Тогда человек может приобщиться к бессмертию. Невозможно стать бессмертным. Потому что атман уже бессмертен, ему не нужно становиться бессмертным. А моя временная личность смертна, и нет никакой силы, никакой возможности, чтобы продлить её существование в вечность. Упанишады говорят: амритам ашнуте. Вкусить бессмертия, отведать бессмертия. Познав атман, мы сможем вкусить бессмертия.