Иван Болотников

Но все же татары упорно неслись вперед. Приблизившись к дощатому городку, воины на полном скаку метали через тын копья, спускали тетиву, поражая меткими стрелами ратников Передового полка.

Но тут ударили в гущу конницы две тысячи пеших стрельцов из пищалей и самопалов.

Татарские тумены остановились и, резко повернув коней, вновь понеслись назад, оставив на поле брани тысячи поверженных трупов.

Русское воинство ликовало. Опытный воевода Федор Иванович Мстиславский, неторопливо поглаживая окладистую бороду, сказал степенно князьям и боярам:

– Непривычно ордынцам под ядрами и пулями скакать. Лихо пушкари и пищальники басурман бьют…

– Нашим пушкам нет равных. Ливонцы и свейцы до сих пор помнят их силу. Андрейку Чохова и затинщиков следует наградить щедро за радение, – произнес князь Андрей Телятевский.

– До награды еще далеко. Татары упрямы. Орда их несметна. Допрежь надлежит бой выиграть, – посуровев, проговорил воевода, поглядывая из-под ладони на отступавших татар.

Узнав о больших потерях и поняв, что урусов смять нелегко, крымскому повелителю пришлось согласиться с доводами Сафы-Гирея.

– Выманите неверных из лагеря и перебейте, как паршивых собак! – отдал хан военачальникам свой новый приказ, недовольный ходом сражения.

Обычно татары в степных боях яростно налетали на противника, опрокидывали его и уничтожали клинками, копьями и стрелами. А здесь – стена, о которую споткнулись джигиты. Урусы надежно укрылись в своем боевом городке, ощетинились сотнями пушек и пищалей. Их ядра и картечь разят конницу из стана и монастырей.

О, аллах! Помоги низвергнуть неверных!

На ратном поле застыла тишина. Лишь слышались предсмертные стоны раненых и хрипы умирающих коней. Замолкли пушки, пищали, походные трубы, рожки, бубны и барабаны.

Из каждого тумена Казы-Гирей повелел выделить по сотне багатуров и направить их к русскому стану. Джигиты придвинулись к вражьему городку и остановились на безопасном расстоянии, выжидая урусов. Горделиво и призывно подняли копья.

Не остался в долгу и воевода Передового полка.

– Послать на басурман добрых молодцов! – приказал

сотникам Тимофей Трубецкой.

Но воеводы знали: бой будет нелегок. Хан Казы-Гирей выставил сильных, искусных воинов. У каждого багатура тяжелая рука, верный, наметанный глаз и свирепое сердце завоевателя.

К белому шатру Трубецкого прибыл из Большого полка сам Федор Иванович Мстиславский. Глянув на воевод в дорогих сверкающих доспехах, молвил:

– Уж больно спесивы басурмане.

Вышел вперед князь Телятевский – статный, широкоплечий. Высказал твердо:

– С татарами у меня особые счеты, князь Федор. Вотчину мою когда-то испепелили, над сестрой надругались. Зол я на поганых. Отпусти меня с татарами биться.

– Спасибо тебе, князь. Воистину обрадовал. Не перевелись, знать, среди князей ратоборцы. Ведаю о твоих поединках по ливонским походам. Добрый воитель. Однако на поле тебя не пущу. Твое место здесь. Ежели Тимофей Трубецкой голову в битве сложит – тебе в Передовом полку воеводой быть. Так с Борисом Федоровичем и великим государем порешили. Ты и родом своим высок и воин отменный, – проговорил Мстиславский.

Телятевский хоть и был польщен словами князя, но все же решением набольшего воеводы остался недоволен. Уж очень хотелось выйти в поле на ордынцев. Однако вслух промолвил:

– Волю государя не смею рушить, воевода. Спасибо за честь.

К боярам протолкался крупный большеголовый дворянин в шеломе и стальном панцире. Низко поклонился князю Мстиславскому и, ударяя себя кулаком в грудь, запальчиво произнес:

– Мочи нет смотреть на похвальбу басурманскую. Дозвольте, воеводы, мне с татарами поразмяться. Силушкой меня господь не обидел. Застоялся я тут в городке.

– Имя свое назови, молодец.

– Митрий Капуста – дворянин. Выпускай, воевода, а не то сам пойду.

К Федору Мстиславскому приблизился один из стремянных, сказал негромко:

– Сей дворянин навеселе, князь.

Воевода крякнул с досады. Дворянин виду богатырского, чисто Илья Муромец. Такой бы не осрамился, да жаль – зелена вина хватил.

Федор Иванович нахмурился, сказал строго:

– На врагов надо без хмеля выходить, братец. Здесь одной силы мало. Нужна сноровка и голова разумная. Так что посиди покуда, Митрий.

Капуста обиженно фыркнул и отошел в сторонку.

Отбирали ратников неторопко и придирчиво.

Князь Телятевский выделил из своих людей Якушку и Иванку.

– Не посрамишь меня? – спросил он Болотникова.

– Со щитом вернусь, – спокойно и коротко отозвался Иванка.

– Ну, храни тебя бог!

Телятевский протянул Болотникову свой меч.

– Знатными мастерами сей меч кован. Верно служил он мне в ратных походах. Надеюсь, и сегодня не подведет.

Иванка принял меч, молча поклонился князю и взмахнул на коня. Перед ним расступились ратники, подбадривая его выкриками.

Напутствуя Болотникова, князь Телятевский предложил ему заменить лошадь.

– Конь у тебя пахотный. На нем далеко не ускачешь. Басурманские лошади быстры и резвы. Возьми другого коня.

– Спасибо за добрый совет, князь. Однако менять коня не стану. Привык я к Гнедку, все повадки мне его ведомы. А чужой конь – потемки.

– Ну как знаешь, парень.