Иван Бунин

Вот этот дом, сто лет тому назад,Был полон предками моими,И было утро, солнце, зелень, сад,Роса, цветы, а он глядел живымиСплошь темными глазами в зеркалаБогатой спальни деревенскойНа свой камзол, на красоту чела,Изысканно, с заботливостью женскойНапудрен рисом, надушен,Меж тем, как пахло жаркою крапивойИз-под окна открытого, и звон

Торжественный и празднично-счастливый.Напоминал, что в должный срокПойдет он по аллеям, где струитсяС полей нагретый солнцем ветерокИ золотистый цвет дробитсяВ тени раскидистых берез,Где на куртинах диких роз,В блаженстве ослепительного блеска,Впивают пчелы теплый мед,Где иволга так вскрикивает резко,То окариною поет,А вдалеке, за валом сада,

Спешит народ, а краше всех — она,Стройна, нарядна и скромна,С огнем потупленного взгляда.

Все те же знакомые бунинские мотивы, тот же Бунин. Но, однако, не совсем, — в других стихах этой поры, — о Востоке, Орде, на мотивы фольклора, истории, религии, — открытый пессимизм, печаль, предчувствие беды.

«Святой Прокопий»

Бысть некая зима Всех зим лютейших паче.Бысть нестерпимы мраз и бурный ветр,И снег паде на землю превеликий,И храмины засыпа, и не токмоВ путех, но и во грады померзахуСкоты и человецы без числа.

И птицы падаху мертвы на кровли.Бысть в оны дни:Святой своим напутствующим теломОт той зимы безмерно пострада.Единожды он ношию приидеКо храминам убогих и хотеСогретися у них, но ощутившиПриход его, инии затворяхуДверь перед ним, инии же егоБияху и кричаще: — Прочь отсюда!Отыде прочь, Юроде! — Он в углеПсов обрете на снеге и соломе,

И ляже посреде их, но бегошаТе пси его. И возвратися пакиСвятой в притвор церковный и седе,Согнуся и трясыйся и отчаявСпасение себе. — БлагословенноГосподне имя! Пси и человецы —Единое в свирепстве и уме.

Так кончалась эпоха.

Так начиналась другая.

Безумная громада мирового парохода, несясь сквозь ночь, вьюгу и вечный океан, двигалась к черту в пасть. «Пси и человецы» единились в свирепстве.

РУССКАЯ ПРОЗА

Говоря о Бунине, нельзя не поговорить о русской прозе вообще. Русский писатель — всегда звено могучей цепи: русские писатели слишком плотно, тесно стоят друг с другом, друг за другом, учась один у другого, следуя предшественникам-образцам, по ним выверяя себя, напрягаясь всей жизнью, чтобы быть не только не хуже, но изо всех возможностей стремясь сделать шаг вперед, дальше, смелее великих предшественников.

Мы знаем, одно из первых и лучших произведений в русской прозе — «Путешествие в Арзрум» А. С. Пушкина. Пушкинский лаконизм, точность, широта взгляда и вместе с тем всегда лиризм, передача своих душевных движений и мыслей, желание изобразить увиденное как можно ярче, выпуклее, красочнее. Бог русского писателя — правда. (Вспомним тут же Толстого, «Севастополь в мае»: «Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, — правда».) Эти слова могут быть золотом выбиты на фронтоне всего великого и великолепного здания русской литературы, — от Державина с Ломоносовым, от Пушкина — до Набокова и Солженицына. «Правда — всегда была, есть и будет прекрасна». Истинно!