Иван-чай-сутра

Маня молчала. Кир посмотрел в сторону Дальней Реки, обернулся к Мане и спросил, будут ли они запрашивать добро на поход туда? Маня отрицательно покачала головой. «А, ну да, я забыл. Мы вообще-то собирались бродить по этой книжке, — начал он объяснять Алексу. — Идея Мани. Но потеряли гадательную монетку, рупии. В „Понтиаке“, на котором нас подбросил сюда… этот… мистер Уайт. А может, на озере Пяти Рупий. Мужик Уайт покатил дальше, в деревню. Мы пришлепали сюда. Короче, еще так и не приступили к осуществлению нашего проекта. Случайно оказались здесь. Именно здесь». Кир замолчал, оглянувшись, снова принялся листать книгу. «Послушай, Птич, а Уайт ведь тоже в игре? Он чем-то похож на инопланетянина в своем серебристом аппарате — „Понтиаке“. Таков его авчик». Маня заметила, что цыганщина проникла и в язык юзверей, ведь авчик — это не что иное, как аватара. Это, наверное, санскрит, возразил Кир. А санскрит — благородный язык ариев. «Значит, у тебя авчик благородного арийца?» — с улыбкой спросила Маня. Кир ответил, что он согласен выглядеть как Терминатор. Маня тут же заметила, что это Голливуд голимый. Но в исполнении австрийца, парировал Кир. Просто современный чел наполовину состоит из железа, хотя и не замечает этого. Кир и хотел бы засвидетельствовать собой в игре этот факт. «Ну, а твой авчик ясен: нечто пернатое, с индийской дудочкой в клюве».

Тут оба посмотрели на Алекса.

— Так граборы — это профессия? — спросил Кир.

— Скорее призвание.

— Ну а какой у них значок? Ружье или грабли с секатором?

Алекс усмехнулся и ответил, что это не имеет значения. Но если угодно — Иерихонская роза. Она похожа на отрубленную голову гидры Иерихонской.

— Ни фига себе крокозябра! Так грабор это типа Геракл?

— Гидру свинтил Персей, — сказала Маня. — Правда, там, кажется, не шла речь, откуда она родом… Иерихонская?

— У граборов она Иерихонская, — сказал Алекс. — Всемирная мать государственности и цивилизации сточных труб. Иерихон — первый город на земле.

— Ну, наконец, ты расшарил этот файл! — воскликнул Кир. — А я думал, может, черный следопыт? Ферштейн. Тут другой окрас. Гринпис. Зеленый Персей. Зу?.. И ты тут наблюдаешь?.. Надеюсь, мы вели себя политкорректно, герр вальдвертер?

Алекс улыбался. Ему нравились эти соседи, особенно Маня, глядящая исподлобья сине и пытливо.

— Хотя я и собирался срубить рог этой корове, — продолжал Кир. — Не руби рог священной коровы! Так бы могла называться эта гекса. А, Птича? Кажется, я начинаю шарить, как это делается. Не руби рог священной коровы. И тебе покажут источник. Изначальное свершение. Благоприятно иметь, куда выступить. Благоприятно свидание с великим человеком. И брод через великую реку. На север! Так?

— Север у китайцев не был благоприятен, — заметила Маня.

— А что у них благоприятно?

— Вообще-то, насколько я знаю, — сказал Алекс, — китайский компас был ориентирован на юг. И европейцы с большим трудом понимали китайские карты.

— Опять! — удовлетворенно воскликнул Кир. — Айс унд фойе! У нас свой компас, свои приоритеты. Наша стрелка показывает — кюрс нах ноорден ниимен. Изначальное свершение и всенепременное счастье и встреча с великими благородными отцами.

— Моржа-а-ми и оле-е-нями, — сказала нараспев Маня. — И великим Чучхе.

— бНОПНЯ, подруга. При чем здесь Чучхе?

— Это слишком сложная метафора для Терминатора.

— Ну, на этом севере живут лишь зимородки, цапли и бобры, — сказал Алекс. — А переправиться точно не получится. Если только вас кто-нибудь не перевезет, какой-нибудь рыбак.

— Мы все равно пойдем туда.

— Что ты заладил? — спросила Маня.

— А что?

— Ничего… Напоминает что-то.

— Что?

— Ты не читал Киплинга? Ну хотя бы мультфильм лукал?

— Киплинг? Да, у него было здоровое чувство расы. Но в его винчестерпроникли вири. Сознание слегка воспалилось. Надо бы его слегка остудить. Положить лед на голову. Почистить Касперским.

— Самого тебя надо на Колыму! — выпалила Маня. — Лучше б у тебя было чувство росы.

Кир засмеялся.

— Вот она истинная улыбка Будды.

— А разве не этого ты хочешь? Это и есть твой север и лед и вечная мерзлота с Гербигером и прочими отморозками. Пуп иерархии и традиции винтить и без суда и следствия вешать.

Алекс сказал, что знает одного северянина, который придерживается совсем других взглядов: он анархист.

— Хоббист, наверное, — предположил Кир. — В смысле, это у него хобби?.. У меня тоже есть знакомые анархо-синдикалы. Они только тем и занимаются, что омурляются пивом, спорят и слушают «Гражданскую оборону». За подвиг у них катит прочесть «Одномерного человека» или Бакунина да намалевать распылителем свой значок на заборе. Каков поп, таков и приход. Не в смысле кайфа, подруга, — сказал он, взглянув на улыбнувшуюся Маню, — а в изначальном.

— Приход может означать и озарение, — сказала Маня.

— Знаю я ваши озарения, блин. «Я сяду на колеса-а! Ты сядешь на иглууу!» Песня. «Система». А Летов большой провокатор. Поп Гапон.

— Когда он тусовался с баркашовцами, ты был другого мнения.

— Я же говорю: Гапон.