Иван Ефремов

«В пустынной Гоби широко раскрыта книга геологической летописи как бы в дар человеку за суровость и бесплодие природы. У нас на зелёном, богатом водою Севере листы этой книги плотно сомкнуты — закрыты лесами, болотами, зелёными коврами равнин. Здесь, в Гоби, как нигде, чувствуешь, насколько насыщена Земля памятью своего прошлого. В самых верхних её слоях — орудия, черепки сосудов и другие предметы человеческого обихода. Глубже — стволы древних растений, кости вымерших животных. А ещё ниже, в пока недоступной нам глубине, таятся древние химические элементы — огарки звёздного вещества…»

18 сентября тяжело гружённые машины тронулись в последний путь из Нэмэгэту…

Машины не остались на законсервированной базе, как в прошлом году, но колонной ушли в Советский Союз. Ефремов мысленно планировал работу следующего года — неисследованными оставались восточные области Монголии, обширные области на западе страны…

Лишь в ноябре, завершив в Улан-Баторе все дела, Ефремову удалось вернуться в Москву.

Палеонтологическая поэма

Долгожданная встреча с женой, с сыном — уже тринадцатилетним подростком. Проявка фотографий, рассказы о путешествии по Сухоне, о городке Тотьме, о знакомых местонахождениях на реках Шарженьге и Ветлуге, о новых находках у деревни Притыкино и на Стриженской горе… Встреча с коллегами и учениками. Но жизнь, которую так любит Иван Антонович, почему-то не радует его. Вялость и апатия охватывают душу, всё время хочется спать. Пульс замедлен, давление снижено. Три года качелей — акклиматизации и реакклиматизации — сделали своё дело: организм устал от постоянной необходимости приспосабливаться к совершенно иной среде.

Наконец вышла «Тафономия» — автор хлопотал о том, чтобы разослать её друзьям и коллегам. Тираж был типичен для научных работ, но настолько мал, что не давал возможности широко распространить добытые знания, необходимые не только палеонтологам, но и геологам-практикам.

Член-корреспондент Академии наук, крупнейший советский специалист по угольным бассейнам Ю. А. Жемчужников писал Ефремову: «Я ещё летом с большим интересом прочёл Вашу книгу «Тафономия» как произведение широкого значения, захватывающее многие струны». [194]«Увлекательный роман, остановившийся на самом интересном месте» — так характеризовал «Тафономию» Юрий Аполлонович.

Радостной вестью стало издание «На краю Ойкумены» — правда, без «Путешествия Баурджеда». Редакторы перестраховались — уж больно жестокие египетские фараоны напоминали Иосифа Виссарионовича. Читатели с упоением погружались в столь необычное для того времени повествование, но Ефремов мыслями был уже далеко от своих героев… Грустные чувства вызывает положение в институте: «работает комиссия по обследованию его работы, и в составе её Давиташвили [195]неистовствует, мешая всё с грязью и разводя беспардонную демагогию, а как-то получилось, что некому ему дать отпор». [196]

Положение с будущей экспедицией представляется шатким. Ефремов, постоянно чувствующий себя нездоровым, продолжает готовить очередной полевой сезон, обещанный правительством. Составлены маршруты, списки снаряжения, в конце концов, отправлены в Монголию машины… К началу лета вопрос ещё не решён: возникают новые неожиданные препоны и рогатки. И лишь в первой декаде июня выясняется, что экспедиция пришла к бесславному концу: её просто не разрешили.

На полном ходу остановилась отлаженная машина. Инерция движения была велика…

В конце июня в ПИНе собирались провести перевыборы директора (согласно уставу Академии наук, они проводились раз в пять лет). Кроме Орлова на этот пост выдвигался лысенковец Давиташвили, которого Ефремов называет в письмах «Недобитошваль». Пост остался за Орловым.

1 ноября Иван Антонович отпраздновал юбилей своей работы в науке — четверть века прошло с тех пор, как дерзкий юноша стал препаратором Геологического музея Академии наук СССР. Сколько учёных дарили ему своё внимание и знания! Сколько рабочих самоотверженно трудились на раскопках, чтобы откопать ценности, непонятные для них, но безусловные для науки. Отдать долги! Уплатить по векселям… Вот что теперь стало главным стремлением Ефремова.

Это означало: подготовить к печати монографию о каргалинской фауне, довести до публикации стратиграфический каталог местонахождений по СССР, помочь ученикам в подготовке научных работ к защите. (Уже осенью Б. П. Вьюшков защитил диссертацию по пронькинским тетраподам.)

И постепенно, как только будет появляться время, подобно Пржевальскому и Обручеву, оформить путевые заметки в книгу о раскопках в Монголии.

Книга «Дорога ветров» состоит из двух частей. Первая — «Кости дракона» — посвящена разведочному 1946 году и была завершена вскоре после окончания всех поездок в Монголию. Иван Антонович думал сначала издать её отдельной книгой, отправил в издательство и давал её читать своим друзьям и коллегам, в частности, академику И. М. Майскому. Этот свод записей и воспоминаний буквально проникнут восторгом перед открывшейся автору природой Монголии.