Иван Федоров

25 сентября в день памяти святого Сергия Радонежского великий князь, как обычно, с женой и сыновьями — трехлетним Иваном и младенцем Юрием — отправился поклониться гробу Сергия в Троицкий монастырь, расположенный в семидесяти верстах от Москвы. Усердно помолившись, великокняжье семейство двинулось из монастыря в село Озерецкое близ Волоколамска, где Василий Иванович каждую осень тешился охотой.

Однако на сей раз ему не довелось предаться любимой потехе из-за внезапно приключившейся хвори. На правом бедре у князя образовалась язва величиной с булавочную головку. Поначалу недуг не казался опасным. Призванные лекари стали прикладывать к язве муку, смешанную с медом, и печеный лук. От этого язва воспалилась и стала причинять князю сильнейшую боль, так что он уже не мог подняться с постели. Василий Иванович решил вернуться в Москву. Его уложили в сани и медленно, шагом, чтобы не потревожить недужного, тронулись к Москве. Ехали долго, со многими остановками, иные из которых длились по две недели. Великому князю становилось все хуже и хуже.

Водворившись в постельных покоях в Кремле, великий князь призвал своего любимого лекаря — немца Люева и сказал: «Много лет служишь ты мне верой и правдой. Я же всегда тебя жаловал и ничем не обидел. Скажи теперь без утайки — можешь ли ты исцелить мой недуг?» Лекарь печально покачал головой и ответил: «Государь! Велики твои благодеяния, оказанные мне, бедному иноземцу. Я никогда их не забуду. Но я не Бог, и не могу исцелить от смерти».

Василий Иванович понял, что дни его сочтены, и поспешил изъявить свою последнюю волю. Великокняжий престол он завещал трехлетнему Ивану, а опеку над юным князем и управление государством на время его малолетства поручил Совету из семерых своих приближенных. В этот Совет вошли: младший брат Василия III — Андрей Иванович князь Старицкий, дядя великой княгини Елены — Михаил Львович Глинский, князья Василий и Иван Шуйские, бояре Михаил Юрьев, Михаил Тучков и Михаил Воронцов.

«Служите сыну моему, как мне служили, — сказал им Василий III. — Да царствует он над землею; да будет в ней правда!» Затем особо обратился к Михаилу Глинскому: «Князь Михаил, за моего сына Иоанна и за жену мою Елену ты, если понадобится, должен охотно пролить всю свою кровь и дать тело свое на растерзание!»

К постели великого князя под руки привели рыдающую жену. Мамки принесли малолетних Ивана и Юрия, чтобы те могли проститься с отцом. «Государь мой, великий князь! — причитала Елена. — На кого меня оставляешь, кому, государь, детей приказываешь?» Князь отвечал: «Благословил я сына своего Ивана государством и великим княжением, а тебе по обычаю отцов наших назначил твой вдовий удел». Елена зарыдала еще горше. «Жалостно было видеть ее слезы и рыдания», — писал очевидец. Однако, как показало дальнейшее, честолюбивая княгиня горевала не только о потере мужа, но и о том, что ей назначался лишь «вдовий удел», а не опека над сыном, дающая государственную власть, о которой она втайне мечтала.

В последние минуты жизни Василий III по княжескому обычаю принял монашество. Призванный митрополит совершил обряд пострижения, великого князя нарекли в монашестве Варлаамом — и он скончался.

Через несколько дней после его похорон трехлетнего Иоанна Васильевича торжественно венчали в Успенском соборе на великое княжение.

Назначенные Василием III семеро опекунов приступили к правлению. Главенствующее положение в Совете заняли князья Шуйские. Родовитостью не уступавшие великому князю, честолюбивые и надменные, они упивались полученной властью и боялись ее потерять.

В первые же дни своего правления они почувствовали угрозу со стороны младшего брата покойного Василия III — князя Юрия Дмитровского. Князь Юрий владел независимым Дмитровским княжеством и приехал в Москву на похороны брата. На Юрия поступил донос (по мнению большинства историков, ложный), что он намеревается посягнуть на великокняжий престол и набирает себе сторонников.

Юрия схватили, заточили в темницу и уморили голодом.

Однако действительную опасность для власти Совета опекунов представлял не Юрий Дмитровский, а не связанный родством с царским домом, но приобретший большое влияние при дворе князь Иван Федорович Овчина-Телепнев-Оболенский.

Князь Овчина — доблестный воин и искусный царедворец — возглавлял Боярскую думу и был сердечным другом молодой вдовы — великой княгини Елены. Злые языки утверждали, что связь их началась еще при жизни Василия III, и называли Овчину истинным отцом будущего Ивана Грозного.

Два правительственных органа — Боярская дума и Совет опекунов вступили в конфликт. Боярская дума была недовольна главенствующей ролью Совета. Находившийся в то время в Москве польский агент рассказывал: «Бояре там едва не режут друг друга ножами; источник распрей — то обстоятельство, что делами заправляют лица, назначенные великим князем; главные бояре — князья Бельский и Овчина — старше опекунов по положению, но ничего не решают».