Иван Федоров

К вечеру огонь уничтожил все, что мог и, не находя себе более пищи, сам собою угас.

Государева комната в Кремлевском царском дворце пострадала менее других. Лишь стены ее покрылись черной копотью да свинцовые оконные переплеты расплавились и выпали из окон вместе со вставленными в них кусочками прозрачной розоватой слюды. Сквозняк гулял по всему дворцу, хлопал незапертыми дверями, шевелил обгоревшие лохмотья алого сукна на стенах, кружил в воздухе черные хлопья сажи.

Государь Иван Васильевич быстрыми шагами ходил из угла в угол. Царица Анастасия тихо плакала и молилась перед иконой. Бабка царя, старая княгиня Анна Глинская, опершись на клюку, мрачно смотрела в окно на дымящиеся развалины.

Приближенные бояре в тревоге следили за царем. Ивану Васильевичу было в то время семнадцать лет, царствовал он первый год, но уже не раз успел проявить свой свирепый нрав. Все помнили, как юный царь приказал палить огнем бороды псковским челобитчикам перед своим крыльцом, и лишь неожиданно упавший с колокольни колокол отвлек внимание государя и избавил несчастных от жестокой смерти.

Царь резко остановился.

— Не хочу здесь оставаться, — его передернуло. — Едем в Воробьевский дворец.

В сумерках по разоренным московским улицам в сторону Воробьевых гор потянулся царский поезд.

Среди обгоревших развалин, словно тени, бродили погорельцы, пытаясь отыскать остатки своего имущества.

Женщина с опаленными волосами сидела на пепелище своего дома и плакала.

— Господи, — причитала она, — за что ты нас наказываешь?!

Угрюмый чернобородый мужик, оглядевшись по сторонам, тихо сказал:

— Это не Господь. Это колдовство.

— Колдовство? — женщина вздрогнула и перекрестилась.

— Да не кричи ты! Это дело тайное. — И мужик зашептал ей в самое ухо: — Бабка царя, княгиня Анна Глинская, вынимала сердца из мертвых, клала их в воду и той водой кропила улицы. Оттого и загорелось.

— Ты сам видел? — замирающим шепотом спросила женщина.

— Сам не видел, но от верных людей слыхал. Глинские во всем виноваты.

В это время с ними поравнялся царский поезд. Женщина вдруг вскочила и, отчаянно закричав: «Глинские во всем виноваты!» — бросилась наперерез. Царский кучер хлестнул ее кнутом. Она упала, выкрикивая какие-то угрозы и проклятия.

Неведомо откуда собралась толпа, пронесся глухой ропот:

— Глинские во всем виноваты!

Царь приказал кучеру погонять быстрее. К ночи прибыли в Воробьевский дворец и, усталые, улеглись спать.