Иван Грозный. Книга 3. Невская твердыня

Царь повел речь об имеющихся уже в море гаванях: Кроншлот хорош, «зело удобен» для военных и купеческих кораблей, но он служит лишь защитой Санкт-Петербурга, к тому же шесть месяцев во льду, поэтому не во всякое время удобен для выхода судов, а дальше? Нарва в стороне. Она – охрана и ключ Ингерманландии; Ревель – гавань малая, плохо защищенная от ветров. Давно ли писал Меншиков царю в Амстердам: «...Был жестокий шторм, который нам при Ревеле немалый убыток учинил: а именно – новую гавань всю разорил и два корабля, „Фортуну“ и „Антония“, о мель разбил». Пернов?! Его заграждает песчаная гряда, и суда, имеющие глубокую осадку, остаются на рейде в четырех верстах от устья реки Пернавы, – он тоже не угоден царю. Да и надобно, чтобы гавань там находилась при выходе судов из Финского залива в море.

– Поплывем в Рогервик... [29] Мнится мне: лучше той гавани нам не сыскать, – сказал царь. – Измерим глубину, поразмыслим... Нужна крепкая защита нам у ворот залива, добрый приют нашим фрегатам и жестокий каратель для наших врагов... То, что не отстоял блаженной памяти наш прародитель мудрый государь Иван Васильевич, Богом указано отстоять нам, малым людям, грешным правнукам его...

Далее Петр сказал:

– Приморские крепости великую разницу имеют с теми, которые на сухом пути. Стоящие на суше крепости всегда заранее могут о неприятельском приходе знать, так как довольно времени требуется войску маршировать, а на море не дано знать о часе прихода врага, как то не дано человеку заранее знать о приходе его смерти.

Собрав после этого своих адмиралов и капитанов у себя в каюте, Петр Алексеевич выслушал доклад инженер-поручика Мясного, объехавшего берега Эстляндии, Лифляндии и Курляндии, изучая места, удобные для устройства большой военной и торговой гавани.

Царя интересовали гавани в южной части Балтийского моря, поэтому он в первую очередь пожелал знать о том, что разузнал Мясной о пристанях на Курляндском побережье, особенно же о Виндаве и Либаве.

Поручик Мясной, низкорослый, с монгольским лицом офицер, живо и просто рассказал царю о результатах своего объезда. По его словам, берег Курляндии в большинстве представляет почти прямую линию, прорезанную лишь устьями впадающих рек, не образуя ни одного не только обширного, но даже сколько-нибудь значительного залива. К тому же у либавских и виндавских берегов много песчаных наносов. Либавский залив мелок. То же самое Виндавский. Оба порта плохо защищены от морских бурь.

Петр слушал с большим вниманием Мясного. Взял составленную поручиком гидрокарту с описью измерений глубин и других особенностей каждой из гаваней. Долго рассматривал карту и описи поручика Мясного.

– Сам я видел многие берега и ходил на судах к Гапсалю, Монзунду и Рогервику и лучше Рогервика до сего дня ничего не нашел... – сказал Петр. – Посмотрим же его мы еще раз и сообща поразмыслим, не его ли нам заковать в камень и железо. Не поставить ли его часовым на берегу, чтобы уж никто и никогда не отнял у нас этого моря. Не попусту столь долгие годы воевал здесь наш блаженной памяти прадед царь Иван Васильевич... Не всуе и мы потрудились, изгоняя врагов из наших прародительских вотчин... Станем же твердой ногой здесь! Помогайте мне!.. Отблагодарю щедро!..

Окружавшие Петра адмиралы и офицеры низко поклонились царю.

– Да будет так, ваше величество! – хором произнесли они.

Корабли прямо, ровными рядами, шли позади царской галеры, красуясь над серой водяной пустыней своими мощными парусами... Императорский штандарт горделиво развевался в вышине под легким дуновением ветерка, многоцветно отражаясь в волнах Балтийского моря...

Царь Петр с веселой улыбкой вглядывался в морские дали, как бы предчувствуя ожидающую его впереди удачу.

1944–1946 гг.