Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства

Остальные Шуйские и их клевреты тоже распоясались. Под их начало раздавали наместничества, города, волости, и они ударились обогащаться без всякого стеснения. Придумывали дополнительные налоги в свой карман. Обирали богатых людей, обвиняя их в мнимых преступлениях. Слуги таких администраторов входили во вкус безнаказанности, хулиганили, задарма хватали на рынках и в лавках понравившиеся товары. Особенно «отличились» Андрей Михайлович Шуйский и Василий Репнин-Оболенский, наместники в Пскове – летопись сообщала, что они «свирепствовали, аки львы», выискивали поживу даже в храмах и монастырях, и жители окрестных мест боялись ехать в город.

Искать управу было негде. Временщики ввели в русские законы новшество по образцу Польши и Литвы. Так же как в этих странах постановления сената, решения Боярской думы стали иметь равную силу с указами государя. А решения Думы контролировали Шуйские. Теперь они могли обходиться совсем без ссылок на великого князя. Иван и его брат Юрий жили сами по себе, нужные только для торжественных церемоний. Воспоминания Грозного сохранили яркую сцену, как они с братом играют, а Шуйский по-хозяйски заходит в спальню, разваливается, облокотясь на царскую постель и взгромоздив сапог на стул. Ему ли, всесильному, было считаться с детишками, копошащимися на полу?

Но положение страны быстро ухудшалось. Подати разворовывались. Жалованья, переплавленного в «фамильные» драгоценности, воины не получали. Дворяне и «дети боярские» разъезжались со службы по поместьям, чтобы прокормиться. Строительство крепостей и засек по границам прекратилось. Вся система обороны, кропотливо создававшаяся Иваном III, Василием III и Еленой, поползла по швам. Литовцы, ливонцы, шведы вели себя все более дерзко. Поняли, что Русь ослабела, не стеснялись нарушать пункты мирных договоров. А крымцы и казанцы вообще разгулялись по русским землям.

Летописец рассказывал «не по слуху, но виденное мною, чего никогда забыть не могу»: «Батый протек молнией Русскую землю, казанцы же не выходили из нее и лили кровь христиан, как воду… Обратив монастыри в пепел, неверные жили и спали в церквях, пили из святых сосудов, обдирали иконы для украшения жен своих усерязями и монистами; сыпали горячие уголья в сапоги инокам и заставляли их плясать; оскверняли юных монахинь; кого не брали в плен, тем выкалывали глаза, обрезали уши, нос, отсекали руки и ноги…» Другая летопись констатирует: «Рязанская земля и Северская крымским мечом погублены, Низовская же земля вся, Галич и Устюг и Вятка и Пермь от казанцев запусте».

Дошло до того, что казанский Сафа-Гирей счел себя победителем России и требовал платить ему такую же дань, как когда-то Золотой Орде. А Шуйские вместо того, чтобы проучить хищников, по-прежнему ублажали их. Униженно обращались к крымскому Сахиб-Гирею, увеличивали «дары», согласились признать Казань его владениями. Приводили доказательства своего миролюбия: дескать, казанцы разоряют нас, но мы в угоду Крыму «не двигаем ни волоса» против них.

К турецкому султану временщики отправили на переговоры Федора Адашева с сыном Алексеем. Они тоже унижались, ублажали османов уступками. Адашевы были верными помощниками Шуйских, поэтому их за поездку в Стамбул щедро наградили. Хотя на самом-то деле их миссия дала сугубо отрицательные результаты. Уступки и отказ московского правительства от претензий на Казань султан Сулейман воспринял так же, как татарские ханы. Россия ослабела и не может защищаться! А к султану казанцы обратились уже давно, просились в подданство. В Крыму сидел изменник Семен Бельский, отдавший ему Рязань. Вместо того чтобы запретить набеги крымцам и казанцам, Сулейман приказал готовить поход, забрать Рязанщину для перебежчика. Выделил для этого янычар, артиллерию.

Но тем временем на Руси копилось возмущение. Многие бояре отдавали себе отчет, что страна покатилась к гибели. Оппозиция стала складываться вокруг нового митрополита, Иоасафа. Но вела себя куда более осторожно, чем в прошлый раз. Недовольные не встречались вместе, ничего не обсуждали. Но митрополит по своему положению общался с боярами, с великим князем Иваном – и связывал их между собой. Выработали общую позицию, лидером определили того же Ивана Бельского. В 1540 г. устроили переворот, мирный и бескровный. Иоасаф и бояре вдруг явились к государю, ходатайствовали простить Бельского. Получив согласие, дружно двинулись в тюрьму, освободили его, привели в Думу и усадили на высшее место.

Ошеломленный Иван Шуйский был поставлен перед фактом. Страшно оскорбился и отказался участвовать в заседаниях Думы. А его противникам этого и требовалось! Получилось, что прежний временщик уступил власть. Вокруг Бельского составилось новое правительство. Начало предпринимать меры по выходу из кризиса. Смещало проворовавшихся наместников и чиновников. Изыскивало средства на жалованье военным. Возвращало на службу «детей боярских», созывало и нанимало казаков, пушкарей, городских пищальников, усиливались гарнизоны крепостей.