Иван Грозный. Царь, отвергнутый царизмом

Крупные оборонные проекты начальных лет царствования Ивана IV вполне можно рассматривать как положительное последействие правлений Ивана III и Василия III. В их правления были созданы неплохие кадры прежде всего среднего звена. Современный историк профессор В. В. Пенской удачно назвал «центурионами» Ивана Грозного воевод и голо́в московского войска второй половины XVI века, но уже в первой трети XVI века можно было говорить о «центурионах» Василия III и даже Ивана III. Великокняжеские указы из Москвы получали «местничающие» высшие воеводы и князья, но далеко не всегда указы выполняли вельможи. Это делали за них как раз те «худородные» служилые люди – «вторые», «третьи», «пятые» воеводы полков правой руки, левой руки, сторожевых полков и т.д., которые всё более составляли подлинно эффективную кадровую основу Московского государства.

Впоследствии на них же опёрся и царь Иван.

В 1535 году был издан указ о запрещении монастырям приобретать покупкой или по завещанию зéмли служилых людей без разрешения правительства. В 1536 году отобрали много земель у новгородских монастырей, а в Москве и Новгороде Великом духовенство стали привлекать к городовой повинности.

В течение 1535–1538 годов в России провели денежную реформу, результатом которой стала единая монетная система государства. Во-первых, было отменено право монетных регалий, то есть право чеканки монеты всеми бывшими удельными князьями. Во-вторых, были унифицированы сами монеты. Из весовой гривны в 204 грамма серебра на Государевых монетных дворах в Москве и Новгороде стали чеканить 300 монет весом в 0,68 грамма – в Москве «московок» («сабляниц»), в Новгороде – «новгородок» («копеек»), предназначенных в основном для внешней торговли. Впрочем, эти монеты чеканились в ограниченном количестве и чаще выступали как расчётная единица в актах купли-продажи. Для хождения на внутреннем рынке из гривны чеканили или 600 денег по 0,34 грамма, или 1200 полушек (полуденег) по 0,17 грамма.

Важным фактором внешней и внутренней стабилизации оставалось крупное русское войско, составлявшее по тем временам грозную силу с передовым вооружением и неглупой тактикой.

Во всех реформах сказалась деятельность политико-постельного «дуэта» Елены Глинской и её энергичного фаворита князя Телепнёва-Овчины-Оболенского в сочетании с повседневной работой тех незнатных «винтиков» государственного механизма, который вдумчиво создавался Иваном III Великим и Василием III… Это фактическое правительство в период, по сути, междуцарствия достаточно эффективно поддерживало государство «на плаву», не только сохраняя, но и укрепляя централизацию, что уже было по той ситуации достижением.

Регентство Елены при соратничестве Овчины-Оболенского и митрополита Даниила имело явно антисепаратистскую направленность при ограничении удельного землевладения. И в этом деле Елена имела немало деятельных и опытных сторонников в «служилых» государственных кругах. Так, например, ранее уже упоминались доверенные дьяки Василия III Григорий Никитич Меншик Путятин (сын дьяка Суморока Путятина) и Фёдор Михайлович Мишурин – из числа «дьяки великие». Оба пользовались доверием и вдовы Василия Елены Глинской. Особо влиятелен был Мишурин. В «Славянской энциклопедии» о Мишурине сказано, что он «принадлежал к той дьяческой верхушке, которая, отодвинув вельмож, не только фактически руководила всем делопроизводством государственного аппарата, но и оказывала заметное воздействие на выработку самого направления правительственной деятельности». При этом «дьяки великие» были естественными сторонниками сильного централизованного государства, пропорционально силе которого увеличивались влияние и роль их самих.

Княжеско-боярской элите такой ход событий был не по нутру. В 1534 году образовался заговор родовитых бояр во главе с Михаилом Львовичем Глинским против не очень-то родовитого, хотя и толкового Телепнёва-Овчины-Оболенского. Всё возрастающее влияние Ивана Овчины-Оболенского умаляло власть амбициозного Глинского, так что развитие событий умными людьми предугадывалось заранее. Елена Глинская и Иван Овчина глупцами не были, заговор был раскрыт, в результате чего дядя Елены – Михаил Глинский, опять попал в заточение, где и умер. Кому-то удалось сбежать. Так, из Серпухова со службы бежали в Литву воевода князь Бельский и окольничий Лятский. Процесс перебежек с тех пор не прекращался.

Боярин и князь Семён Фёдорович Бельский был племянником Ивана III и родственником Ивана IV, командовал войсками, но вот же – бежал вначале в Литву, оттуда – в Турцию, а с 1537 года оказался в Крыму и в 1541 году стал одним из инициаторов похода на Россию. В год бегства Бельского будущему Ивану Грозному исполнилось всего 5 лет, в год подстрекательств Бельского к походу Крыма на Москву – 11 лет. Так что не «кровавыми выходками» «тирана» объясняется ренегатство одного из Гедиминовичей.