Иван Калита

Вот оно, серебро закамское! В этих церквах, что посановитее его московских храмов, в этих драгих портах горожан, в этих весёлых рожах… Даром, что орут и машут шапками, - а смотрят как? Тоже, словно равен я им всем! Словно они меня на рати разгромили! Иван плотнее запахнул праздничный, крытый цареградскою парчою, куньим мехом подбитый, вотол (всю дорогу до Новгорода берег, вёз в коробьи!) и сердито откинулся на полосатые ордынские подушки. Орут! Тысячу всё-таки поневолил заплатить! Коими трудами только! Нет, правы умные - Михайло Терентьич и старый Протасий с Сорокоумом, - в одно баяли: с Новгородом надо добром! Добром… А где взять тогда серебро?! В Орде бесерменски гости торговые толкуют по базарам: де у князя русского, в земле его, серебряны рудники. Столь много серебра с Руси идёт в Орду! Рудники! Вот он, единый мой рудник! Дак поди отокрой его преже!

Было шестнадцатое февраля, четверток мясопустной недели, память мученика Памфила. По случаю начала поста в палатах архиепископских угощали рыбой: тройная уха, сиг в наваре из ершей и окуня, алая лососина - гордость Нова Города, шехонская стерлядь, белорыбица, пирог с гречневой кашею и со снетком… Морошка, брусника, вяленые дыни, многоразличные пития, а на заед - белая, сорочинского пшена, каша с изюмом, винные ягоды и грецкие орехи, сваренные в мёду. Угощать в Новом Городе умели! Мощные переводины тесового потолка лучились янтарной желтизной - палату нагревали тёплым воздухом снизу, стройно звучала прилепая дню и событию музыка. С нижних скамей поминутно вставали, подходили с чарами к верхнему столу, где сидел на почётном кресле Иван, прямь него архиепископ Калика, а с двух сторон - свои бояре и вятшая новогородская господа: Варфоломей Юрьевич, в серебряных с чернью сединах, сановитый, спокойный, грузный; Фёдор Данилович, Матвей Варфоломеич Коска, Остафий Дворянинец - посадники от Славны, Пруссов и Плотницкого конца[23]; Фёдор Твердиславич; Лука; Козьма Твердиславич, бессменный посол Великого Новгорода; а далее - житьи, купцы, старосты ремесленных братств. Подходившие степенно кланялись:

- Здрав буди, господине!

Иван пригубливал, наклонением головы отвечая на поклоны и здравицы. К нему тянулись, подмигивая, старики:

- Вишь, Данилыч! Нам с тобою вместях быти, дак от Литвы опас надобен. Вона! Стены камянны кладём! Спроси, какой ради беды? От Гедимина! И немечь орденских постереци ся надобно! Ты уж не сетуй на нас, не сетуй! Нелюбие отложи, отложи! Едины суть православные!

Иван - у него уже хмелем начинало кружить голову - хотел было возразить о Наримонте, что по договору продолжал сидеть на пригородах новогородских, но и тут его упредили:

- Не посетуй, княже! Нам тоже опас должно имать! И ты сына женил на Гедиминовой доцери! С Литвою нынь надо ухо да глаз!

И опять не скажешь - словно и правду бают! Иван встал из-за стола несколько осоловелый, почти убеждённый в любови и дружестве председящих с ним вятших мужей Господина Великого Нова Города.

Назавтра Иван на Городце отдавал пир новогородской боярской господе. Тут смог и со стариком Прокшею поговорить. Звал его на переславские поместья.

- Вишь, государь! У нас ить, сам знашь… В твою службу идтить, здесь ся волостей лишить придёт! Оно, конецно, под Москвою земля, дак… Сын-от мал ищо у меня! Как тамо у тебя Терентьиць, слыхать, не обижен? За цесть спасибо, княже, а враз в таком дели не решить!

Он один, да и то в такой вот беседе, назвал Ивана государем, и Калита запомнил, понял: честь блюдут! Господин ты нам, принятый нами, а не государь самовластный! И приходилось принимать как есть, смирять норов, который с годами, чуял сам, становился всё круче и порою, чаще и чаще, доводил его до беды, до ошибок непростимых от единого токмо нетерпения!

Он и тут, в Новом Городе, содеял промашку немалую. Не дотолковав с боярами, вызвал низовских князей с полками, мысля идти на Псков, разом покончить с Александром, избавить этой вечной висящей над ним беды, упредить решенье капризно-нерешительного Узбека. Тем паче что Александр ни на какие его посылы не хотел отвечать даже. Стойно Юрию решал этот поход! И дружины начали прибывать низовские, да Великий Город стал поперёк:

- Не хотим при с младшим братом! Отложи, князь, нелюбие на Плесков!

И вновь повеяло тем, прежним, как и тогда, в первый поход к Плескову, пугающим бессилием. Что могли поделать его низовские полки, ежели новогородская рать не желала выступать противу Александра со плесковичи!

Ратники исхарчились, пря с новогородцами затягивалась, а Гедимин меж тем нежданным набегом пограбил порубежные новгородские волости, мстил за мир с Иваном. И пришло ворочать рати в иной поход, на Литву. Поход в угоду новогородцам. А и сам понимал! Гедимину надобно дать по рукам, иначе не токмо Плесков, но и Новый Город вновь откачнёт от него!

Мира плесковичам он всё-таки не дал. Так, без войны, но и без договору мирного отвёл войска.