Иван Кондарев

В зале вдруг грянула музыка, и веселые звуки хоро заглушили многоголосый шум. Многие поднялись из-за столиков и, толкаясь в дверях, стали протискиваться в зал. Большинство посетителей, мужчины среднего возраста, намеревались раз-другой сплясать хоро, а затем, предоставив женам свободу танцевать или смотреть на танцующих, вернуться в буфет и сидеть там до конца за рюмкой. Через минуту к ударам барабана, уханью контрабаса и визгу кларнетов присоединился громовой топот сотен ног, от которого задрожало все здание.

— Ты хотела сплясать хоро? Вечер начался, и, если ты не воспользуешься случаем, неизвестно, когда заиграют снова, — сказал Кондарев сестре.

Сийка догадалась, что он хочет проверить, пришла ли Христина. Она быстро допила чай, нетронутую шоколадку сунула в карман брату и встала. Хоро вилось через весь зал. Вначале пляска шла немного вяло. Чиновники и торговцы соблюдали достоинство и плясали чинно, глядя себе под ноги. Но молодым взятый темп был не по душе. Да и сами музыканты понемногу ускоряли мелодию, и хоро становилось все более буйным. Грузные дамы, опасаясь за свои наряды, скрепленные в потайных местах булавками, и боясь размазать пудру и помаду, старались удержать прежний темп и то и дело сбивались. Бросая растерянные взгляды на разгоряченных мужчин, которые увлекали их за собой, они едва не отрывались от хоровода. Мелькали лаковые туфли, то тут, то там из-под платья предательски белела нижняя юбка, скрепленные шпильками высокие прически угрожающе кренились набок, с корсажей слетали розы. Смешанный запах одеколона, пудры и духов облаком поплыл в нагревшемся воздухе зала.

Кондарев и Сийка присоединились к веренице рядом с красильщиком шерсти. Красильщик плясал, высоко подняв голову, с таким видом, будто разглядывает закопченный балкон и бумажные гирлянды.

В глубине сцены собралась молодежь. Сутулый аптекарь разговаривал с дородной статной девушкой, окруженной врангелевскими офицерами. Ей очень хотелось сплясать вместе со всеми, но она не решалась, потому что считала хоро чем-то мещанским и даже неприличным. Там же блистал своей манишкой и лоснящимся от бриллиантина пробором Христакиев, который что-то нашептывал красивой девушке. Она робко протянула ему свою нежную руку и, вопросительно поглядев на женщину в роскошном лиловом платье, присоединилась вместе с кавалером к плящущим.

Кондарев при каждом удобном случае поглядывал на дверь зала. Разросшееся хоро извивалось змеей, и среди топота, музыки, пестроты оживленных лиц, разноцветных платьев, декольте, среди подпрыгивающих и колышущихся голов он не мог заметить тех, кто пришел вновь, и тех, кто вышел из буфета. Кто-то взял под руку сестру. Кондарев обернулся и увидел румяного, сияющего Сотирова, который весело кивнул ему. Сийка склонила голову и слегка зарделась.

Пляска кончилась, замерли последние звуки оркестра, протяжные и печальные. Одни направились к буфету, другие расселись на стульях. У входной двери барабанщик препирался с элегантно одетым мужчиной, который норовил войти в зал с собакой.

— Стоенчевы настаивают, чтобы их пустили с собакой. Говорят, что и на нее взяли билет. Только и разговоров, что об их хулиганских выходках, и вот, извольте, они на вечер притащились, — сказал Сотиров. — Я опоздал, извините, — поспешно добавил он, поклонившись Сийке.

— У меня брат за кавалера, — сказала Сийка, обмахиваясь платочком.

— Хорошо, что ты пришел и я не один на этом буржуазном вечере, — усмехнулся Кондарев. Он продолжал разглядывать публику в зале.

Мимо них, рисуясь военной выправкой, прошел доктор Янакиев в брюках в полоску и черном пиджаке с розовым бутоном в петлице. Рядом с ним семенил пухленький смуглый господин, округлый, как речной камешек. Его миндалевидные глаза, казалось, никого не видели вокруг. Сотиров, заметив господина, тотчас же стал пересказывать недавно распространившийся слух: Стоенчевы выкрали все золото у хаджи Драга на Христова. Сын пытался замять дело, но безуспешно. Кроме того, Стоенчевы обыграли старика в железку на огромную сумму. Сотиров поглядывал то на хоры, где музыканты собирались играть, то на Сийку, но избегал взгляда Кондарева.

Зазвучал вальс, и на блестящем паркете появилась первая пара. Сотиров улыбнулся, щелкнул каблуками и, обхватив тонкую талию Сийки, с места закружился с нею в танце.

34