Иван Московский. Первые шаги

– У тебя есть какие-то задумки? – спросил Ваня. – Расскажи. Может, я чем помогу.

– Хм… может, и поможешь, – кивнул Иван Васильевич и начал расписывать сыну поместную систему верстания. Что, дескать, с ней заживем! Дай только срок. А главное, войска будет очень много.

– Я вижу, ты не рад услышанному, – заметил Иван III откровенно кислое выражение лица у сына.

– Отец, – самым серьезным тоном произнес сын. – Тебе ведь кто-то посоветовал это, да?

– Посоветовал.

– Греки?

– Кхм… – кашлянул Великий князь. – Почему ты так решил?

– Да больше просто некому, – пожал плечами Ваня. – Или греки, или их люди.

– Давай отложим этот вопрос. Кто посоветовал – не важно. Почто тебе совет по душе не пришелся?

– Я даже не знаю, с чего начать… – медленно произнес княжич. – Все такое вкусное…

– Вкусное? – удивился Иван Васильевич.

– Да, – сказал Ваня, тяжело вздохнул и начал повествовать: – Описанный тобой способ верстания действительно применяется в державе османов. Но он не нов. Ему едва ли не тысяча лет. И родился он не в османских землях, а латинских[86]

. Например, так верстали свои рати древние короли франков, отражая вторжения магометан, что едва ли не до Парижа дошли[87]. И, несмотря на успех, франки не стали держаться за старину и давно от нее отказались. Еще до того, как приняли подобное в землях османов и персов. Да-да, не только османов, но и персов.

– А почему они отказались?

– Потому что такой способ верстания не дает сильных воинов. Как крошечные дружины викингов стали гонять их в хвост и гриву, так и отказались. Ибо могущество это все кажущееся оказалось. Перешли они тогда к личным дружинам благородных людей, или городов, или купцов, или еще кого. Как и на Руси ныне. А османы же, хоть и держатся дремучей старины, но всюду и конница их, верстаемая с таких поместий[88], слаба и ничтожна, хоть весьма многочисленна. Сила османов в янычарах, а не в коннице поместной.

– Но… – попытался было возразить отец, однако сын его перебил:

– Причина этого ничтожества проста и очевидна. Человеку дают землю, дабы он с нее мог кормиться и через то нести службу. Но сам человек разорваться не может – ему либо службу нести надо, либо кормиться, то есть заниматься хозяйством. В больших наделах нанимают управляющих, чтобы не отвлекаться от службы. Но такое могут себе позволить только богатые. Тимариоты же – нет. Посему возникает неразрешимое противоречие. Помещикам становится не нужна служба, ибо от нее они несут один убыток и разорение. Да и война не интересна, ибо не с нее живут. Из-за чего всячески уклоняются от службы и не желают отрываться от своей земли.

– Это легко уладить.

– Нет отец, – максимально жестко сказал сын. – Это вообще нельзя уладить. Никак и никогда. Поначалу-то, может, оно и выйдет что.

А потом? При каждом удобном случае помещики будут плодить смуту и интриги, выторговывая свою поддержку за все большие и большие привилегии. Вон у франков это привело к тому, что король впал в полное ничтожество. Ни денег, ни земли, ни власти, ни войска. А вельможи его вертели им как хотели. Всюду, где такую систему верстания вводили, подобная беда приключалась. В той или иной форме. Если же у нас такое вводить, то получится совсем туго.

– Почему? – хмуро спросил отец.

– Ты сколько хочешь им земли выделять?

– Сто четей на конного воина.

– И ты думаешь, что они справятся?

– Да. Советники мои сказывают, что этого вполне хватит для доброго конного воина.

– А я говорю тебе, что они либо по дури своей, либо по злому умыслу в заблуждение тебя вводят. Дружинника ныне можно держать с четырехсот четей. Но не малым наделом стоящих, а вообще. Там не уродилось, взяли здесь. Им о том заботы никакой. В том же варианте, что тебе насоветовали, с поместий будут кормиться не только сами дружинники, но и семьи их да прочие домочадцы и приживалы. А крестьяне бегать будут, ибо все соки с них станут выдавливать, дабы хоть как-то выехать на службу. Оттого и земля станет худо обрабатываться. Да и «железо» им самим покупать придется, куда-то пристраивая товары своих крестьян, оттого и от купцов хитроумных терпя убытки. Да и соседи шалить будут. А значит, что?

– Что? – переспросил расстроенный отец.

– Вдесятеро хуже станут кормиться твои воины по сравнению с дружинниками. Коней у них добрых не останется. Перейдут на никчемных степных лошадок из-за дешевизны их. Броней железных носить не станут, так как для большинства из них это окажется непозволительной роскошью. Никаких. Даже кольчуг. Как свои да отеческие изорвут, так и прекратят. Четверти века не пройдет, а беда случится великая – превратятся рати русские в обычных степных татар. Много войска? Много. А толку с него? Ну татар, допустим, бить они смогут… Все-таки много их выйдет и снаряжение у них будет пусть и бедное, но лучше татарского. Те-то вообще голь перекатная. А что делать с коваными ратями Запада?

Отец промолчал, хмуро взирая на сына. Ваня же продолжил:

– Греки тебе то лукавство присоветовали?