Иван Саввич Никитин

О начитанности Саввы Евтеича можно спорить (сохранилось два его не очень грамотных письма), но что он был смекалистым купцом — тут все единодушны. Владел прибыльным свечным заводиком, располагавшимся в подвальном помещении дома неподалеку от Митрофановского собора. Стекавшиеся сюда со всей России богомольцы бойко раскупали свечки, «божецкий» товар пользовался спросом и в уездах, куда предприимчивый хозяин рассылал своих приказчиков. Выгодно занимался Савва Евтеич и ярмарочной торговлей. В 1828 г. купил в Воронеже новый дом на улице Ильинской. Вскоре торговое счастье изменило лихому купцу. Стал крепко погуливать, частенько устраивал громкие гулянки и постепенно из удачливого торговца превратился в мелкого перекупщика. В 1844 г., чтобы спасти развалившееся хозяйство, приобрел постоялый двор, но от дел уже почти отошел, предпочитая «чашу горькую» и скатываясь все ниже и ниже. В никитинской поэме «Кулак» образ мелкого перекупщика Лукича во многом навеян характером Саввы Евтеича. Говорят, прототип беззлобно похмыкивал, узнавая себя в литературном герое.

О матери поэта, Прасковье Ивановне, умершей в 1843 г., сведений почти не сохранилось. Она, по словам де Пуле, «составляла совершенный контраст со своим мужем; это было существо кроткое, любящее и безответное». Лишь однажды, как бледно мерцающий отсвет лампадки, мелькнул у Никитина образ матери:

Я помню ночь: перед моей кроваткой,Сжав руки, с мукою в чертах,Вся бледная, освещена лампадкой,Молилась мать моя в слезах.

Не осталось ни портрета, ни воспоминаний, ни словечка живого. Лишь один-два факта о ее трудной доле. «Из омута, где сердце холодело», память поэта ничего не могла извлечь.

21 сентября (3 октября по н. ст.) 1824 г. священник Смирнов записал в метрической книге Богословной церкви города Воронежа, что родился у «мещанина Савелия Евтеева сына Никитина от жены Параскевы Ивановой сын Иван». При крещении восприемниками были купец Бухонов и коллежская регистраторша Кутянская.

У Никитина «в детстве не было детства». Судьба как будто испытывала прочность характера, заряжала душу сильными впечатлениями.

Детство веселое, детские грезы…Только вас вспомнишь — улыбка и слезы… —

писал Иван Саввич уже в зрелые годы. В другом стихотворении:

С суровой долею я рано подружился:Не знал веселых дней, веселых игр не знал,Мечтами детскими ни с кем я не делился,Ни от кого речей разумных не слыхал.

Разумеется, стихи — не автобиография, были и светлые дни. «Детство сияет, как радуга в небе…» — вспоминал поэт. Радуга — это мальчишеские забавы, игры с двоюродной сестрой Аннушкой Тюриной, зелень небольшого сада, открывшиеся пытливому взору неброские, но милые сердцу картины:

С каким восторгом я встречал

Час утра летнею порою,Когда над сонною землеюВосток безоблачный пылалИ золотистыми волнами,Под дуновеньем ветерка,Над полосатыми полямиПаров вставали облака!Дитя степей, дитя свободы,В пустыне рос я сиротой,

И для меня язык природыОдной был радостью святой…(«Воспоминание о детстве»)

С высокой кручи воронежского правобережья, где стоял дом Никитиных, мальчику открывались неоглядные дали, здесь рождались те чувства, которые позже выльются мощным и чистым потоком.

Из впечатлений детства самое отрадное — няня. Имени ее мы не знаем, знаем лишь, что в самые ранние годы, когда отцовские загулы и семейные перебранки пугали впечатлительного Ваню, его спасали нянины сказки и песни. Ее трогательный образ не раз возникает в стихотворениях Никитина:

Помню я: бывало, няня,Долго сидя за чулком,Молвит: «Баловень ты, Ваня,Все дурачишься с котом.

Встань, подай мою шубейку:Что-то холодно, дрожу…Да присядь вот на скамейку,Сказку длинную скажу».(«Помню я: бывало, няня…»)

В «Воспоминании о детстве», мелькает тот же образ:

Иль слушал няни устарелойО блеске чудных царств и горОдушевленный разговорВо мраке залы запустелой.