Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках

— Оба! Оба!Горынычева попа!У него три головы,А она одна за три.

Откинулась портьера, из кухни вышли три женщины: пожилая и две молодых, пухленьких. Завидев пляшущих, нелепо размахивающих руками мужиков, рассмеялись.

— Правильно Иван, пусть от музыки твоей, пыл петушиный растеряют, — сказала пожилая женщина.

— Баба Ёжка на метлеПолетела раз к луне,Но метла ей отказала,Баба Ёжка в морг попала,

— Оскар сунул пальцы в рот, засвистел.

— Гой еси, какая краляБаба Ёжка молодаяЕй под тысячу годков,

Любит сладких молодцов!

— пробасил Борис.

Прохор, оставался верен любимой теме:

— Вот пришел Илья к КощеюИ свернул Кощею шею,А Кощей ему в ответ:«Я бессмертен, а ты нет».

Через некоторое время Борис упал на пол, лежа на спине, сучил в воздухе ногами. Оскар опустился на карачки и ползал вокруг него. Прохор, обнявшись с работниками, описывали вокруг них круги и дружно ревели:

— Соловей разбойник первыйВсе свистел, все верещал,А Илья розгой ивовой,Его жизни поучал:Соблюдая тишину,Пробежишь еще версту!

Допев, они снопами повалились на пол.

— Ванюша, может, будет с них? — попросила женщина.

Мелодия стала замедляться, в такт ей, вяло дергались тела, лежащие в изнеможении на полу. Гусляр прекратил играть, снимая ворожбу, завернул в белый рушник гусли, поднялся с лавки.

— Этому тоже на острове учат? — с восхищением спросил Иван.

— Всему учат, Ваня, — улыбнулся молодой калика.

— Долго?

— Долго, я прошел первый курс.

— Это сколько?

— Десять лет.

— И сколько всего курсов?

— Три. Похожу — поброжу, мир посмотрю и пойду доучиваться. Сейчас у меня что-то вроде практики. — Иван гусляр вышел из-за стола, подошел к женщинам. — Как и договаривались хозяйка, спать буду на сеновале. Спасибо за ужин.

— Тебе спасибо, Ванюша, за игру твою и науку драчливым мужикам. К утру я тебе молочка парного приготовлю и хлебца свежего испеку.

— Спасибо, хозяюшка. — Калика открыл дверь, две собаки встретили его на пороге, ласково потерлись о ноги. Он потрепал их за уши.

— Любят тебя животные, — заметила одна из девушек.

— Со всеми можно язык найти. — Гусляр посмотрел на царевича, — Вижу Ваня, дорога у тебя, как и у меня, длинною будет. Людей, конечно, любить надо, только не на всех положиться можно — истина простая.

— Мы больше не увидимся?

— Увидимся, Ваня. Еще увидимся, — калика закрыл дверь.

Прохор и его работники стоная, встали.

— Ох, ну и сыграл он плясовую, — Прохор похлопал себя по ляжкам. — Давно не прыгал, как молодой козел.

Его ребята рассмеялись.

— И мы чуть дух не выпустили.

— Вы на этих посмотрите.

Раскинув руки, на полу лежали царевичи. Борис громко храпел, его полный живот, на котором лежала голова Оскара, вздымался в такт храпу. Оскар тихонько посвистывал и стонал.

— Богатыри-алкоголики, я-то думала, что мы с ними пообщаемся, — сказала одна из девушек.

— Я тебе, Дуняша, пообщаюсь, — Прохор погрозил девице кулаком. — Марш на кухню.

— Мы все убрали, — вмешалась старшая женщина, видимо у нее были такие же права, как и у Прохора.

— Молодцы. Значит, всем спать.

— Послушай, хозяин, ты не поможешь мне братьев в горницу оттащить, на кровати?

— За ворота их надо, там в это время вервольфы бегают, — проворчал Прохор. — Прошка, Лешка, отнесите спящих царевичей в кровати. А ты почему от братьев отстал?

Иван виновато развел руками:

— Не любо.

— Не любо? Молодец, — хозяин хлопнул царевича по плечу. — Дуняша, принеси нам квасу холодного, после танцев запрел весь. Вот ведь леший какой — на нас ворожбу навел, тебя и баб не тронул.

Прохор тяжело опустился на лавку. Его ребята, пыхтя, взвалили на себя отрубившихся царевичей и потащили их прочь из зала, в спальные комнаты. Ребятам не повезло: комнаты для гостей располагались на втором этаже.

Дуняша принесла две кружки кваса, остро пахнущие свежим хлебным мякишем. Кокетливо покосилась на Ивана и присела рядом.

— Тебе чего, стрекоза? — миролюбиво спросил Прохор, отхлебывая из кружки.

— Посидеть захотелось, батюшка, весь день отдыха не знала, — Дуняша ласково улыбнулась Ивану.

Царевич покраснел и смущенно спрятался за кружкой кваса.

— Ты молодца не смущай, не видишь, не тебе завещан, — усмехнулся Прохор.

— Я его не смущаю, разве моя вина, что он такой красненький, как морковка.

Ваня покраснел еще больше.

— Куда путь, добры молодцы, держите, если не секрет? — поинтересовался Прохор.

Иван выглянул из-за кружки.

— И не стесняюсь я вовсе, — ответил он Дуняше.

Прохор и девушка прыснули смехом.

— Я вижу, — сказала Дуняша. — Ладно, батюшка, я пойду, раз богатыря смутить не сумела, — Она взъерошила Ивану волосы. — Ох, вот я тебя бы причесала, — девушка рассмеялась. — Спокойной ночи, прынц.