Иван Тургенев и евреи

Обращаясь к ранее поставленному нами вопросу: «что такое еврей» и «кто такие евреи» в связи образом Гиршеля, бедного еврея-фактора из немецкого городка, особо отметим, что рассказ «Жид» был написан в тот период жизни Тургенева, когда он сам еще не прошел школу интеллектуального созревания в Западной Европе. Отсюда ученическое подражание юдофобскому литературному канону.

Марк Уральский уведомляет читателя, что Гиршель в этом произведении представляет собой ходульный персонаж еврея-шпиона, помогающего неприятелю во время русской военной компании. В этом качестве он как две капли воды похож на гоголевского жида Янкеля. Однако тут Уральский делает важную оговорку: он подчеркивает то обстоятельство, что Тургенев гораздо более явно проявляет сочувственное отношение к осужденному еврею. У него Гиршель становится жертвой решения, принятого генералом немецкого

происхождения, в то время как русский офицер готов пощадить бедного еврея. Хотя Тургеневым, несомненно, использует антисемитские стереотипы, рожденных эпохой романтизма – еврейка-соблазнительница

и еврей-шпион[2]

, в рассказе, на фоне конкретно очерченной ситуации военных действий, эти образы приобретают у него достаточную реалистичность. Это обстоятельство послужило, как отмечает Уральский, основанием для критики писателя в ХХ в. со стороны ряда еврейских интеллектуалов.

С нашей точки зрения, является очевидным, что тургеневский образ Гиршеля представляет собой конструкт, и восходит к архетипическим типажам из арсенала христианской пропаганды против иудаизма, где образ Иуды – предателя Христа, переносится на качество, присущее якобы всему еврейскому племени. Должно было пройти еще полвека до того дня, когда Владимир Короленко в своем очерке «О Мариампольской измене» (1916) изобличил как навет обвинения евреев в шпионаже в периоды войн, а также выявил подоплеку фальшивых доносов, не подвергающихся на основании устойчивых предрассудков сомнению судами и ведущих к несправедливому наказанию безвинных жертв. Тургенев в своем раннем рассказе стоит у истоков такого рода «прозрения», выказывая, еще только робко, симпатию к жертве, что соответствовало гуманистической ориентации новой натуральной школы.

Но твердого ответа на вопрос «кто такие евреи?» у молодого Тургенева-писателя еще нет. В это раннее время его творчества он работал в парадигме «что такое еврей?», также нашедшей отражение в «Записках охотника», где в рассказе «Конец Чертопханова» выведен еврей-бедолага, незаслуженно обвинённый в конокрадстве и в нелегальной торговле ворованными лошадьми. Примечательно, что, как и в «Жиде», где еврея изобличают в шпионаже солдаты, в этом рассказе он опять-таки жертва простолюдинов, а спасителем его от избиения крестьянами является русский дворянин. В обоих случая у Тургенева жид

предстает как жертва, как незащищённое государственным законом существо. Такая типология еврейского образа у раннего Тургенева, хотя отчасти и навеяна литературой европейского романтизма, в целом все же глубоко реалистична, т. к. отражает жизнь евреев в условиях российской действительности первой половины ХIХ столетия.

Примечательно и другое: в то же самое время, когда под влиянием повести «Антон-горемыка» (1847) Дмитрия Григоровича русские писатели стали вставать под знамя «Защиты мужика», Тургенев озвучил сюжет, где приходится спасать еврея от дикости русского крестьянина.

В этом связи включение Марком Уральским материалов, касающихся освещения широкого культурного ареала еврейской темы на Западе, а также привлечение сведений о личностях евреев, с которыми Иван Тургенев, поддерживал дружеские отношения и деловые контакты, представляется и оправданным, и весьма ценным в информативном плане. Не только читатели, поклонники документальной прозы, но и ученые-тургеневоведы, несомненно, должны быть признательны Уральскому за скрупулезно собранные сведения о еврейских персоналиях, с которыми общался Тургенев – и лично, и по переписке. Большинство из этих еврейских знакомых Тургенева были не только профессиональными литераторами, но ведущими писатели и публицистами либеральных, а то и леворадикальных взглядов. В их окружении и сам Тургенев становится типичным европейским либералом и демократом, для которого ценность личности определяется не фактом ее происхождения, а в первую очередь – талантом, интеллектуальными и моральными качествами.

Марк Уральский, собрав воедино и осмыслив исследования на русском, немецком, английском и французском языках, представил читателю ценную книгу по теме «Тургенев и евреи», до настоящего времени почти не исследованную в научном тургеневоведении. Следуя за концептуально продуманной логикой изложения документального материала, читатель книги Марка Уральского, получает прекрасную возможность познакомиться со всем комплексом идей европейской еврейской интеллигенции, так или иначе влиявших на творчество и мировоззрение Тургенева и, таким образом, получить для себя ответ на извечный вопрос «кто такие евреи?».