Ивановка

– Возьми-ка, – поставив корзину на стол, она протянула Варе мягкий на вид красный клубок. – Помоги перемотать.

Варя отодвинулась.

– Ни за что. Что это еще такое? Из чьих он волос?

– Ни из чьих. Просто пряжа.

Веревка, удочка, пуговица и много чего еще тоже были «просто». И даже зеркало с ошейником выглядели совершенно обычно. Но назначение зависит от цели – баба Дарья сама так говорила. Вилкой можно есть, а можно заколоть насмерть.

– И на что бы он тогда тебе сдался? – огрызнулась Варя. – Не Фомину же пыль в глаза пустить?

– Заставлять не буду, – баба Дарья тяжело уселась и принялась разматывать толстую шерсть.

Получалось совсем не так ловко, как с картами. Варя засмотрелась на ее скрюченные пальцы.

– Что, горбатая тебе рассказала?

– О чем? – Варя напряглась, готовясь к нападению.

– Да о пряже, – миролюбиво ответила баба Дарья.

Ее нежданное спокойствие – как будто вообще ничего не произошло – сводило с ума. Возвращаясь накануне домой, Варя собиралась защищаться, насколько хватит сил. Но баба Дарья и тут ее обыграла.

– Завтракать будешь? – только и спросила она.

От нее не могли укрыться следы крови, однако она никак это не показала. Ни о чем не спросила. Ни в чем не упрекнула. Словно совершенно ничего необычного не было в Варином ночном отсутствии, в ее растрепанной одежде и обледеневших носках. С того утра баба Дарья так и продолжала оставаться абсолютно невозмутимой: вела обычные разговоры и не мешала выходить из дома. Само спокойствие. И это отдавало таким подвохом, что уж лучше бы закатила скандал.

Варю изводило напряжение в ожидании отложенного удара. Ведь – ни малейших сомнений – баба Дарья обо всем знала. Если даже и не прямо сразу ей открылась история Вариных похождений, то на следующий день уж точно.

Баба Дарья прищурилась и, усмехнувшись, покачала головой.

– Давняя была история. Запутанная. Я горбатой услугу на всю жизнь оказала, а она, видишь, так зуб на меня и точит. Не делай добра – не увидишь зла.

Варя молчала. Она так и не знала причин лютой ненависти к ним горбуньи и охотно бы послушала. Но, видимо, не дождавшись реакции, баба Дарья продолжать рассказ не стала. Она распутывала свой моток, тихо ворча на него за непокладистость, а Варя нервозно постукивала ногтями по столу. В натянутой тишине непонятно кто кашлянул:

– Идет.

Более уместно было бы «катится»: именно так приближение круглого, пузатого Фомина выглядело из окна.

Оттоптав снег с сапог в сенях, краснощекий от ветра староста нацепил на вешалку необъятный пуховик и уселся за стол. Сообразил, что не снял шапку, – сдернул ее, обнажив круглую лысеющую голову, и бросил рядом с гадалкиной корзиной.

– Ну и снежище. Даже не рискнул сюда к вам соваться, бросил машину на дороге, – посетовал он.

– Так, может, Степана бы к нам? Вместе с трактором. А то нас тут с головами засыплет, – баба Дарья перекусила запутанную толстую нитку.

– Скажу ему. Не успел еще ничего, никуда руки не дошли. И то, и это…

– Что там в мире-то делается, Андрей?

– В мире – не знаю. А тут все одно и то же. Я бы вообще жить остался на лесопилке, – сморщился Фомин. – Не успеешь вернуться – начинай разгребать. Устал я. Вот решил к вам зайти, хоть разумных людей увидеть.

– Что на сей раз? – царапала пряжу баба Дарья.

– Да все как всегда. Опять бурлеж пошел. Только приехал – и тут на тебе: ночью кто-то стройку топором изрубил. Мы ее такими темпами никогда не закончим. В следующий раз видеокамеры точно из города привезу. Сколько собираюсь, а теперь уж доберусь. Сил никаких больше нет.

Баба Дарья пожала плечами.

– Что уж тут поделать.

– Я скажу, что поделать. Достраивать! – привычно повысил он голос, как будто речь произносил. – И все сделаем. Будет как у людей. А вандалов поймаем.

– Чайку?

Староста кивнул.

– Чуть совсем не забыл, – он поднялся и поспешил к своему пуховику. – Ты не поверишь, Дарья Сергеевна, что я тут нашел. Прямо на дороге у магазина лежало.

Вернувшись, Фомин положил на стол черное зеркало. Варя вздохнула. Кто бы сомневался, что оно скоро вернется. Но зато на сей раз оно неплохую службу сослужило. Того, кому оно предназначалось, аж перекосило при встрече с ним. Пусть и не слишком долго его корежило, но в целом результат оказался даже более интересным, чем ожидала Варя.

– Вот спасибо! Я как раз ходила за маслом да выронила его, видимо, – обрадовалась баба Дарья.

– Помню, ты говорила – старинное, – староста осторожно коснулся корпуса пальцем.

– Все так, наследство это мое, – баба Дарья поставила гостю свое обычное угощение.

– Вот передохну у тебя да пойду, – прошамкал Фомин, не прожевав булку. – На собрание.

– Опять из-за стройки?

– А то из-за чего. Говорю же – бурлеж пошел. Глаза друг другу вырвать готовы и мне заодно. Даже не так – мне как раз первому. Знаешь, что на сей раз придумали? Что Татьяна Сенина из-за строительства пострадала. Якобы она же нашу сторону приняла. Можно сказать, даже активисткой стала. И очень я на нее рассчитывал – уважали ведь ее. Но не успел порадоваться – и вот.

Варя хмыкнула, снова вспомнив и слова горбуньи про перебор печенья, и круг у дома приезжего. Ее, ее рук было дело.