Иволга будет летать (СИ)

– Я не могу оспаривать факты, Всеволод Яковлевич, – сказал Давыдов. – Есть основания предполагать самоубийство. Но для меня имеющихся фактов недостаточно. Я не верю в самоубийство Абрамцева, потому что я достаточно хорошо его знал, чтобы не верить. Как, между прочим, и вы, и многие здесь присутствующие.

– Но факт в том, что жену его ты знал еще лучше, – тихо – но недостаточно тихо – сказал Мелихов.

Давыдов молча подошел и без замаха ударил его по лицу.

– Эй!.. – В следующую секунду Кречетов и Цибальский повисли у него на плечах. – Прекратите немедленно!

Пока Смирнов ловил воздух ртом, а остальные ошалело переглядывались, поднявшийся Мелихов сам попытался кинуться в драку. Но не преуспел в своем намерении: Каляев с неожиданной ловкостью сделал ему подсечку и прижал к полу.

– Не надо лишних движений, Павел. – Хотя молодой летчик был намного крупнее, Каляев удержал его на месте без особого труда: тот только зашипел от боли в вывернутой руке. – Вы, оба, прекратите! Попытки продолжить драку я буду расценивать как нападение на служащего техинспекции при исполнении.

– Слава, урод, совсем головой двинулся? – прорычал Мелихов, сплюнув кровь. – Шуток не понимаешь. Ладно, инспектор, хватит – не буду я продолжать.

Каляев разжал хватку и выпрямился.

– Засунь свои шутки себе в… – Давыдов стряхнул руку все еще удерживавшего его Кречетова, но отступил назад.

– Сам дурак! Михаил Викторович, а лихо вы меня скрутили. Вы правда техинспектор или законспирированный Джеймс Бонд? – поинтересовался Мелихов, растирая плечо.

– Инспекторам в колониях редко рады, – сказал Каляев. Он дышал тяжелее обычного, но, в остальном, потасовка прошла для него бесследно – не считая чуть помятого пиджака. – Те, кто умеет только заполнять формуляры, долго не живут.

– Давыдов!!! – Багровый от бешенства Смирнов, наконец, обрел дар речи. – Ты забыл, где находишься?!

– Нет, Всеволод Яковлевич. Не забыл. – Давыдов не отвел взгляд.

– Никакие особые заслуги и обстоятельства не отменяют необходимости соблюдать дисциплину, – медленно, чеканя слова, проговорил Смирнов, – Надеюсь, выговор с занесением и отстранение на десять суток от полетов охладят твой пыл.

Давыдов кивнул; наказание было самым мягким, какое он мог получить за публичную, при всем начальстве, драку.

– Мелихов! – Взгляд Смирнова обратился ко второму летчику. – Как здесь закончим, ступай в медчасть и скажи дежурной сестре: если, пока будет обрабатывать ссадину, она нечаянно укоротит тебе язык – я не расстроюсь.

Мелихов обиженно скривился, но в этот раз ему хватило благоразумия промолчать.

– Позвольте вернуться к делу, господа, – сказал Каляев. – По всем имеющимся к настоящему моменту данным мы вынуждены рассматривать самоубийство пилота в качестве основной версии случившегося; скорее всего, она же и войдет в итоговый протокол. Но я не думаю, чтобы ее оглашение в прессе пошло кому бы то ни было на пользу. Кроме того, это было бы не вполне корректно по отношению к памяти покойного и некоторым сотрудникам базы. – Каляев встретился взглядом со Смирновым. – С моей точки зрения, стоит объявить о внезапной остановке сердца, потере пилотом сознания вследствие перегрузки или чем-либо столь же правдоподобном и непроверяемом. Думаю, коллеги из авианадзора, – Каляев посмотрел на капитана Цибальского, – поддержат мою инициативу. Хотя формальных причин засекречивать результаты работы нашей группы нет, в данном случае эта мера вполне разумна и оправданна.

– У меня нет полномочий принять решение о степени секретности: я должен доложить начальству, – сказал Цибальский. – Но со своей стороны предложение господина инспектора горячо приветствую.

– Я ослышался, или вы, господин инспектор

, предлагаете нам нарушить закон? – недоверчиво спросил Кречетов.

– Вы не ослышались. – Каляев внимательно взглянул на него, затем на Смирнова. – Кроме этических соображений, есть и практические. Я изучал местную прессу. Репутация Дениса Абрамцева на Шатранге такова, что многие скорее поставят под сомнение выводы комиссии, чем его преданность делу. Журналисты начнут выдумывать и тиражировать различные конспирологические версии. Это подорвет авторитет руководства базы и колониальных властей, что косвенно – однако, неизбежно – увеличит вероятность различных аварийных ситуаций в будущем, а поскольку самая суть моей работы в том, чтобы их предотвращать… Порой, я бываю невнимателен, и некоторые несущественные нарушения законаиногда остаются мной незамеченными.

– Благодарю за готовность войти в наше положение, – сказал Смирнов. – Мы с капитаном Цибальским обсудим ваше предложение с генштабом. По сути дела еще кто-нибудь желает высказаться?

Желающих не нашлось.

– Последний на сегодня вопрос, – обратился Смирнов к начальнику дармынской медчасти, который докладывал результаты экспертизы. – Теперь, полагаю, мы можем утвердить дату похорон?

– Да, – подтвердил медик, немало озадаченный всем, что ему пришлось увидеть и услышать. – Разумеется.