Из двух зол...

Я опасаясь приближаться к узницам, боясь спровоцировать новый виток ужаса в их глазах. Нельзя! Нельзя так издеваться над людьми. Особенно над женщинами. Вот же больной ублюдок! Эх, зря, я его всё-таки так быстро пристрелил. Нужно было дать ему помучаться.

Пока Эльба не вернулась я мельком оглядел комнату где обитал этот недоделанный маркиз де Сад. Патронов к макарову я не обнаружил (если и есть, то не на виду), зато нашёл целую россыпь шприцов и небольшой кулёк с белым порошком. Брезгливое отвращение заставляло кривиться, рассматривая всё это. Большинство старших ребят, что я встречал до сих пор, стремились спасти хоть кого-нибудь, добыть еды, воды, согреть и накормить малышей. Хоть как-нибудь. И тем отвратительнее на их фоне смотрелся вот этот… Этот… Да я даже слов цензурных подобрать не могу, чтоб назвать его хоть как-то.

В это время в дом заскочили Эльба с Тёмным. Скользнув по ним невидящим взглядом я двинулся к выходу, хрипло бросив на ходу:

— Тёмыч, ты — тут. Эльба, за мной. Идём к Максу.

Эльба понятливо кивнула и поспешила за мной. Свежий воздух улицы слегка охладил меня, и я чуть успокоился. До того момента, как не заметил поднимающееся зарево пожара на въезде в посёлок. Эти придурки, что, не придумали ничего лучше, чем спалить КПП напрочь? Бешенство опять зашевелилось у меня внутри. Пришлось его жёстко давить. Не сейчас. Сейчас нужно помочь Максу. И я крадучись отправился к общему дому, где по прежнему изредка постреливали. Но дойти до него на с Эльбой так и не довелось. Где-то на полдороге мы услышали из ближайшего переулка тонкий девичий крик:

— Помогите!

И переглянувшись с Эльбой мы, не раздумывая, свернули в переулок.

Глава 38

Всё ж таки, на самом деле мне далеко не четырнадцать лет, что бы там не говорил об этом паспорт Альберта. И, потому, первое, что пришло мне в голову когда услышал крик — "Засада!" Классическая ловушка же, ну. Разе ж нет? Но

проверить-то всё равно надо. Так что в тот переулок мы с Эльбой всё-таки свернули. Но были настороже. Кто тут у нас «засады» устраивает?

Но засады не было. А были два «союзника»-заправца, тащившие в ближайший дом упирающуюся девчонку из местных. Поняяяятненько… Крысят и мародёрят. Словно в Средневековье — «город на разграбление». Хрен им! Там у Макса ещё бой идёт, а «эти твари» уже пытаются сливки снять. С-суки… Знакомое бешенство опять поднималось откуда-то изнутри, грозя снести плотину сознания.

— Стоять!!! — я знаю, что в этом слове нет ни одного рыкающего звука, но я его именно прорычал. Воздух, проходя по горлу, словно теркой продирался наружу.

Эти придурки только сейчас заметили-таки меня. Похоже, что и не узнали даже. Конь отбросил девчонку в руки Утюга и завозился, пытаясь перекинуть автомат, переброшенный за спину, через плечо.

— Куда! — раненым мамонтом взревел я и выстрелил ему под ноги, — руки вперёд! Убрал их от автомата, быстро!

Не помогает. Придурок упрямо тянет автомат из-за спины. Похоже, он просто не понимает, что реально ходит по краю. И только нежелание ссориться с Князем ещё удерживает меня от того, чтоб пристрелить их обоих здесь и сейчас. Но остановить-то его нужно и, нужно срочно! Иначе уже он пристрелит меня. Узнать он меня уже узнал, но, наверняка ж, сейчас на адреналине припомнил всё свои обидки. И как на Восьмое Марта его швырнул, и как вчера по яйцам схлопотал. Наивный — думает, что «вот он шанс, скитаться. Потом всё свалить на суматоху боя». Эти мысли так явно были написаны на его лице, что я больше не колебался.

Следующая пуля чиркнула его по голени. Благо с расстояния в пять-семь метров, да ещё приложившись я мог стрелять довольно точно, выбирая куда попасть. И, если на эту царапину он лишь дёрнулся, зашипев сквозь зубы: "А-а-а-а!", то следующая пуля, изувечившая его правую ладонь (и, возможно, ложе автомата, за которое он как раз держался) заставило-таки его заорать благим матом.

— На землю! Лицом вниз! — орал я, преодолевая эти самые последние метры, и не отводя ствола укорота от его лица. Вот пусть только дернется! Пусть! Я уже на таком взводе, что на всё наплюю. И на последствия, и на Князя с его бронетранспортёрами, и на собственное желание сдерживаться.