Из двух зол...

— Да что угодно. Можешь колотить в дверь и кричать испуганно, что «на вас собаки напали, впустите пожалуйста!» Можешь слезу пустить. Можешь наоборот — ругаться на них самыми нехорошими словами, какие только знаешь, чтоб они захотели тебе по шее накостылять. Главное, чтоб они дверь открыли. А дальше уже мы сами им накостыляем.

— Хорошо. Я смогу так.

— Вот и умница… Эльба… Ружье мне отдашь. Основная работа на тебе будет. Помнишь, ты рассказывала как шестерых пацанов повырубала? Вот надо бы это всё и повторить, — сказал я, протягивая ей свой любимую резиновую дубинку. — По идее

мне б самому этим заняться, но с одной рукой… Может и справлюсь, но рисковать не стоит. Я лучше с ружьем тебя подстрахую. С ним-то я всяко лучше тебя управлюсь. Даже с такой левой рукой.

— Ну-у-у… Да. Я справлюсь.

— Я знаю. Покажи нам мастер-класс! Спецназ-на… И не особо сдерживайся там. Именно из-за этих козлов вчера умерла девочка Света. И сегодня искусали славного мальчика Мишу.

— Я справлюсь! — еще раз повторила Эльба.

Всю дорогу я шутил и расточал комплименты как Эльбе, так и нашей юной помощнице. А в душе рост протест. Ну не дело это пускать в мясорубку девчонок. Неправильно это! Я должен сам! Ну и что с того, что с Эльбой мне даже полностью здоровому не справиться? Какое это имеет значение? Драка — мужское занятие. И не гоже мне прятаться за девичьими плечами. Но это эмоции во мне говорят. Чувство. Такое исконное, древнее. А разум твердит обратное. Что я все верно делаю. И с ружьем сзади от меня будет куда больше пользы, чем в первых рядах драки. Что моя слабость в физическом столкновении может выйти боком всем нам, а не мне одному… Не помогает. Чувство неправильности не пропадало.

Так с внутренним раздраем в душе мы и добрались до магазина Магнит. Подходили почему-то с черного хода. Юленька шепотом поведала нам что «центральный вход со стеклянными дверьми наглухо завален». Ну и ладно! Мы люди не гордые. Мы и с черного хода зайдем.

Заняв с Эльбой исходные позиции у стены, в слепой зоне, по бокам от запертой изнутри двери (не удержались и подергали, ну а вдруг?) мы ещ1 раз переглянулись с ней и я, согласным кивком дал отмашку нашей провожатой:

— Давай.

— А-а-а-а… — заблажила девка, истошно молотя кулаками по двери — Откройте!… А-а-а-а… Там собаки!… Собаки напали!… Откройте!

— Кто там? — вопросил порядком испуганный голос, из последних сил пытающийся казаться грозным.

— А-а-а-а… Отройте! Там собаки на Мишку напали! Помогите!

— Пошла отсюда! Нечего тут орать! — вот козел. Не впустить маленькую девочку, оставить ее на улице на растерзание собачьей стае…!!!! Ненависть вновь начала подниматься неудержимым приливом из самых темных глубин моей души.

— Сука е….я! Гандон штопаный! Свинья ты полосатая! П…..с конченный! — вторила моим мыслям малявка, перейдя от уговоров к ругательствам. Не все из которых были теми, которые позволительно было знать благовоспитанной девочке сами с половиной лет.

— Ах ты, коза драная… — не выдержал ее невидимый собеседник и скрежетнул-таки засовом, открывая дверь. Стоило той только начать раскрываться, как уловив мой кивок Эльба мощным рывком распахнула ее настежь и ворвалась внутрь, попутно снеся открывальщика и впечатав его в стену.

Эльба метнулась вглубь магазина где были остальные и я поспешил за ней, по пути всё же не удержавшись, чтоб не засадить ногой уже груженому пацану по ребрам. По уму — следовало бы связать его, нельзя оставлять кого-то за спиной. Но он был безоружен. Не считать же за оружие деревянную биту забренчавшую по кафелю пола? Впрочем, нельзя оставлять даже и такого. На бегу подхватив биту, я сунул ее в руки Юльки, отважно кинувшейся вслед за нами. И ринулся догонять Эльбу.