Из глубины глубин

Не могу сказать, что в обычных обстоятельствах такое количество подействовало бы на огромного зверя, ведь там было не больше хогсхеда[11]

; но наш доктор заметил, что надежда есть, так как чудовище не привыкло к опию. Мне кажется, что лекарство сработало мгновенно: не прошло и часа, как змей стал так громко храпеть, что и в миле от него приходилось перекрикивать этот храп. Я вернулся на борт, и мы поплыли на север, примерно к средней части туловища — там, рассудил я, должно было быть достаточно жира, чтобы приглушить неприятные ощущения. Плавание отняло немногим более дня; когда корабль приблизился, я сел в вельбот и затем впервые высадился на спину змея. Нервничали мы страшно, доложу вам: нелегко было взбираться по донельзя скользким бокам. Но наконец нам это удалось, и наши пилы и ножи впились в спину чудовища. Сперва мы не слишком продвинулись, так как спину зверя покрывала чешуя толщиной в несколько футов; после мы все же пробились сквозь шкуру и с радостью обнаружили слой прекрасного сала, напоминавшего китовое. На борту разожгли огни и из вырезанных кусков стали вытапливать ворвань. Мы трудились без устали и за десять дней прорубили канал, достаточно вместительный для нашего судна; кроме того, наши трюмы были забиты бочонками с превосходнейшим жиром. Шкуру мы оставили напоследок и теперь, отогнув ее в стороны, подняли паруса. Но не успели мы достичь середины спины, как наш киль, должно быть, пощекотал и разбудил змея; короче говоря, он проснулся, выпустил из пасти хвост и помчался в северном направлении, то есть как раз туда, куда мы собирались направиться. Делал он не менее тридцати узлов в час, а мы все это время оставались у него на спине. Ветра никакого не было, и мы взяли все паруса на гитовы, иначе наши мачты уж точно сломались бы.

Змей плыл так три дня, после чего опиум, видимо, снова стал на него действовать; он сунул в рот кончик хвоста, как младенец большой палец, и заснул. При этом мы соскользнули в море и очутились на свободе. К счастью, задул сильный южный ветер, и мы, уж можете не сомневаться, не стали терять времени, а подняли паруса и стали со всей поспешностью удаляться. Матросы разразились радостными криками, увидев, как терялся на горизонте большой остров за кормой; но я сказал, что не стоит радоваться, пока мы окончательно не избавились от змея — и, как выяснилось, был прав.

Два дня мы продолжали плыть без каких-либо необычных событий, и люди начали понемногу приходить в себя, но тут, как только пробили две склянки ночной вахты, меня в тревоге вызвал первый помощник: прямо за кормой, сказал он, видны два сверкающих огня, и они быстро приближаются. Сперва я подумал, что это маяки и что корабль каким-то образом развернулся; но взгляд на компас убедил меня, что мы следовали правильным курсом. Кроме того, поднялся сильный горячий ветер, принесший невыносимый запах серы. Мне открылась ужасная истина: нас преследовало чудовище океана — великий морской змей. Оставалось только бежать. Мы подняли все паруса, включая лисели (а «Диддлеус», уверяю вас, был очень быстроходным кораблем) и поспешили прочь. Змей не отставал. Мы полагали, что его разбудила легкая боль от проделанной нами царапины в спине. Мы продолжали плыть до рассвета и оставались далеко впереди змея, хоть он, к нашему разочарованию, и продолжал держаться все время за кормой.