Из истории эстетики и общественной мысли (Джамбаттиста Вико, Собрание сочинений в трех томах, Том 2)

Если два человека равны перед законом, но не равны на самом деле по своему реальному положению, то для сохранения справедливости необходимо следовать истинности фактов, нарушая формальную правильность закона. Итак, узкий горизонт буржуазного права, по известному выражению Маркса, не был секретом для Вико, но он полагал, что единственной возможной гарантией справедливости явится допущение какого-то остатка иррациональных времен. Чувство должно спасти рассудок от бессмыслицы, монархия - от жестокости республик, основанных на богатстве. И Вико грезит о высшем типе судов судов, совершенно не упорядоченных. "В них господствует истинность фактов; под диктовку совести, везде, где встретится нужда, на помощь им приходят милостивые законы во всем том, чего требует равная для всех полезность причин. Они овеяны естественным стыдом, плодом образованности, а потому и гарантией в них служит добросовестность - дочь культуры, соответственно искренности Народных республик и еще того больше - благородству Монархий, где Монархи в такого рода судах торжественно ставят себя выше законов и считают себя подчиненными только совести и Богу". Много времени спустя эти рассуждения повторил Бальзак в "Банкирском доме Нусингена". Да, собственно, и гегелевская философия права основана на подобном сдерживании противоречий буржуазного строя посредством монархических учреждений.

Вико различает монархию, следующую за народными республиками, и первоначальную монархию божественных времен (римских царей или греческих базилевсов). Первая отвечает в известном смысле интересам плебеев, так как она подчиняет себе могущественных, опираясь на ненависть к ним со стороны простого народа. Автор "Новой науки" рисует картину утверждения монархии по образцу итальянских государств эпохи Возрождения или императорского Рима. Его монархизм - местами простое историческое наблюдение, местами идеалистическая утопия в духе теоретиков просвещенного абсолютизма или, скорее, в духе Гегеля. При этом повсюду Вико дает понять, что демократия является высшим результатом культуры, и только в силу превратности вещей она недолговечна и нуждается в сохранении ее прогрессивного зерна посредством некоторого обращения вспять - к монархии.

Однако рабство в качестве гарантии свободы дорого обходится человечеству. Возникает развитая государственная система, воплощенная в особе монарха, "который силой оружия берет на себя все общественные заботы и предоставляет подданным заботиться о своих частных делах; у подданных остается та забота о делах общественных, и лишь постольку, какую и поскольку им разрешает Монарх". Вследствие этого нация погружается в политический индифферентизм. "Когда граждане становятся почти что чужестранцами в своих нациях, тогда оказывается необходимым, чтобы Монархи своей особой их направляли и представляли".

В монархиях, пишет Вико, народ отдыхает от гражданских войн и партийной борьбы, но вместе с тем он утрачивает живую общественную активность и подлинный гражданский героизм. Странное дело! "Почему в незрелые времена Рима римляне были чрезвычайно мудры в государственных делах, тогда как в просвещенные времена, по словам Ульпиана, государственные дела разумеют лишь отдельные и весьма немногие люди, опытные в управлении?" Варварские времена скупы и корыстолюбивы, образованные - гуманны и великодушны. Однако римские и греческие герои остаются образцами доблести и самопожертвования, а новые народы, более склонные к удобствам и погружению в частную жизнь, показывают мало примеров настоящего героизма. Или все это только заблуждения историков?

Вико думал иначе. Он понимает, что гражданский ум и великодушие римлян не заключали в себе того идеального гуманного содержания, которое предполагают в них писатели, зараженные предрассудком о непостижимой мудрости древних. Но в героические времена, когда государство носило аристократический характер, каждый из героев "лично обладал значительной частью общественной пользы". Этой частью была его семейная монархия - господство над сыновьями и слугами, famuli. "И ради этого великого личного интереса, сохраненного для них Государством, они естественно отодвигали на задний план меньшие личные интересы. Поэтому они естественно и великодушно защищали общественное благо, то есть благо Государства, и мудро судили о государственных делах".