Из истории эстетики и общественной мысли (Джамбаттиста Вико, Собрание сочинений в трех томах, Том 2)

Тем не менее имя Вико неразрывно связано в исторической науке с идеей повторения определенного цикла гражданской жизни, теорией круговорота. Древнейшие порядки патриархата сменяются эпохой героической аристократии. Подъем народных масс снизу создает новую форму гражданского общежития демократию, которая, однако, развращается властью кошелька, а в умственном отношении приводит к господству абстрактного рассудка и ученому педантству мнимой мудрости, тщеславию грамотеев. В этой рассудочной тупости народы возвращаются к исходному пункту их развития.

Но в философии Вико есть и другая сторона. В его резиньяции таится надежда патриота, и недаром итальянская эмиграция XIX века видела в нем великого революционера, подобно тому как левые гегельянцы в Германии видели революционера в Гегеле.

Все осмысленно в истории. Нравственное разложение наказывается рабством, народы, имеющие дурное правительство, не заслуживают лучшего. Однако это кажущееся оправдание рабства имеет у Вико двоякий смысл. Порабощенные народы, пришедшие к состоянию варварства, стоят у порога новой жизни, перед ними необозримое поле борьбы за гуманность и цивилизацию. Поработители, вознесенные кверху стихийным движением колеса истории, впадают в рассудочное варварство, и тогда наступает их черед. "Путь вверх и вниз один и тот же". Вико придает этому наивному диалектическому воззрению Гераклита более развитый гуманный и демократический смысл.

У мыслителей древности идея круговорота - это прежде всего идея убывающей мощи природы и связанного с этим увядания культуры. Так именно изложена она у Лукреция во второй книге его великой поэмы "О природе вещей":

Да, сокрушился наш век, и земля до того истощилась, Что производит едва лишь мелких животных, а прежде Всяких давала она и зверей порождала огромных. Вовсе, как думаю я, не цепь золотая спустила С неба далеких высот на поля поколения смертных, Да и не волны морей, ударяясь о скалы, создали, Но породила земля, что и ныне собой их питает; Да и хлебов наливных, виноградников тучных она же Много сама по себе сотворила вначале для смертных, Сладкие также плоды им давая и тучные пастьбы, Все, что теперь лишь едва вырастает при нашей работе: Мы изнуряем волов, надрываем и пахарей силы, Тупим железо, и все ж не дает урожая нам поле, Так оно скупо плоды производит и множит работу. И уже пахарь-старик, головою качая, со вздохом Чаще и чаще глядит на бесплодность тяжелой работы, Если же с прошлым начнет настоящее сравнивать время, То постоянно тогда восхваляет родителей долю. И виноградарь, смотря на тщедушные, чахлые лозы, Век, злополучный, клянет и на время он сетует горько, И беспрестанно ворчит, что народ, благочестия полный, В древности жизнь проводил беззаботно, довольствуясь малым, Хоть и земельный надел был в то время значительно меньше, Не понимая, что все дряхлеет и малопомалу, Жизни далеким путем истомленное, сходит в могилу.

(II, 1150 - 1174)

Эти стихи произвели большое впечатление на писателей Ренессанса. Так, в посвящении к трактату о живописи Л.Б.Альберти мы находим следующее рассуждение, бесспорно навеянное Лукрецием: "Я полагаю, причем я слышал это от многих, что природа ныне уже состарилась и устала; подобно тому как природа не производит более гигантов, не создает она и гениальных людей, коих в изобилии удивительнейшим образом она порождала в славные времена своей юности". Все чередой проходит свой жизненный путь, стареет и уходит в могилу. То, что существовало когдато, грандиознее и значительнее всего последующего. История человечества - это история его вырождения. Те катастрофы, которыми обычно оканчивался расцвет городской культуры в древности и на грани нового времени, как бы питали собой это популярное представление и укрепляли присущую ему наивную ограниченность.

В "Новой науке" мы находим уже нечто совершенно иное. Возвышение и упадок культур не являются у Вико двумя совершенно различными стадиями, как в примитивной философии истории древности и эпохи Возрождения. Вико отчасти сознательно, отчасти сам того не замечая, развивает новую сторону идеи круговорота - диалектическое переплетение прогресса и упадка. Мы уже видели, что само поступательное движение наций порождает новое варварство. Едва освободившись от грубой вещественности отношений, стеснявшей развитие человеческой личности как таковой, общество снова впадает в состояние бесчеловечности и отупения. Демократия открывает дорогу людям, которые обладают определенными гражданскими доблестями, человек начинает цениться по своим личным достоинствам вместо сословных привилегий, которые искажали все отношения между людьми. Таким образом, падение героических нравов является величайшей моральной победой человечества. И вместе с тем эта победа есть поражение, ибо, в конце концов, она выносит наверх людей, которые погрязли во всех пороках, свойственных "презреннейшим рабам", то есть "лжецам, плутам, клеветникам, ворам, трусам и притворщикам". Свободное развитие личности превращается в свою собственную противоположность.