Из Ниццы с любовью

Резон в его словах, конечно, был. Интерьер представлял собой крошечную однокомнатную квартирку, в которой мы и в этом составе с трудом умещались, а что будет, когда еще криминалист приедет? Я прошлась по квартире, огибая присутствующих, чтобы не наступить им на ноги. Да, эрмитажных сокровищ тут явно не хранилось, обстановка несла на себе явственные черты бедности, если не сказать — аскетизма. Меблировка времен Очакова и покоренья Крыма; никаких излишеств, только самое необходимое: узкая кровать, продавленное кресло, некогда бывший полированным сервант с несколькими хрустальными бокалами за стеклом, два разваливающихся советских стула и стол-книжка, непременный атрибут интеллигентных домов в застойные годы. Думаю, его сняли с производства уж лет двадцать как. На окнах — тюлевые занавески, серые оттого, что никогда не знали стирки. Подоконники украшены старорежимными горшками со столетником и геранью, а рядом — трогательная пластмассовая леечка из детского набора. Не хватает помидорной рассады в коробках из-под йогурта, она бы сюда вписалась. На кухне шумно трясся холодильник «Бирюса» с облупившейся эмалью, вот он был единственной вещью в квартире, претендующей на звание антиквариата.

Зря мы с Лешкой приперлись сюда вдвоем. Если уж он желает экзотических выездов, я, так и быть, окажу ему услугу, поработаю над рутиной. Я остановилась у кровати, на которой лежал покойник. Он лежал на спине, вытянувшись по струночке, укрытый потертым байковым одеялом но самую шею. На вид — лет семьдесят, бескровное восковое лицо с обострившимися чертами запрокинуто к потолку, глаза закрыты, редкие волосы откинуты со лба. Наверное, умер во сне. Я уже собралась предложить медику взглянуть на труп попристальнее и определиться, напрасно мы тут время теряем или все же есть над чем поработать, но Горчаков тем временем успешно доругался с дежурной частью и вцепился в участкового:

— Кто труп обнаружил?

— Участковый врач, — нехотя ответил милиционер, обоснованно подозревая, что сейчас его погонят в поликлинику за врачом, опрашивать или вести сюда для снятия показаний. — Он врача вызывал утром…

— Зачем? — быстро спросил Горчаков. — На что жаловался?

— Да я почем знаю? — удивился участковый. — В общем, врач пришла, дверь открыта, ну и…

Дальше он рассказывать не стал, и так все было понятно. А на что покойный жаловался, следователь сам выяснит, запросив поликлинику. Если, конечно, в этом будет необходимость. А скорее всего, такой необходимости не будет, потому что труп некриминальный. На самом деле такие трупы — умерших в преклонном возрасте, в собственной постели, без внешних признаков насильственной смерти, да еще и обнаруженных врачом из районной поликлиники, испокон веку оформляли участковые, не тревожа понапрасну специалистов, которые могли бы принести пользу обществу на других происшествиях, но в последнее время ситуация изменилась, наше начальство стало гонять следователей на все трупы без исключения. Может, и правильно.

— Личность его установлена? — склочничал, тем не менее, Горчаков. — Документы дайте.

Участковый, кряхтя, поднялся с кресла, обнажив дыру, протершуюся на обивке спинки, сделал два шага к серванту, достал оттуда паспорт и протянул Горчакову, тот открыл документ и прочитал вслух:

— Горохов Петр Наумович, 1939 года рождения…

— Ну, вот видите, — развел руками участковый, что, очевидно, означало: не майтесь дурью, человеку было семьдесят лет, самое время помереть, так что идите себе обратно в Следственный комитет и не морочьте людям головы.

В паспорт была вложена какая-то бумажка, на первый взгляд — лист формата А4, сложенный вчетверо, но пока это не имело никакого значения.

— А кто он такой был? — допытывался Лешка.

— Да я откуда знаю, — бесхитростно ответил участковый. — Пенсионер…

Мы с Лешкой переглянулись. Долгие годы работы бок о бок не прошли даром, и я без труда могу истолковать этот его взгляд: ну что, старушка, зря прокатились? Поехали на базу? Или сыграем до конца в принципиальных следователей?

Сыграем до конца, решила я, и Горчаков это понял и согласно кивнул, без энтузиазма, впрочем. Очень кстати прибыл криминалист. Оценил обстановку и скорчил обиженную гримасу: наверняка его дожидались серьезные происшествия — квартирные кражи, например, где без него не обойдутся. А вот мы бы запросто обошлись, говорил нам его укоризненный взгляд.

Но делать нечего; пока криминалист фотографировал, нам всем пришлось выместись на лестницу и подышать ядовитыми испарениями подвальных вод. Каждый раз я диву даюсь, как это в нашем славном городе, почти европейской столице, еще остались такие дворы, такие парадные и такие подвалы, словно дыры во времени: выезжаешь на происшествие — и проваливаешься лет на двадцать назад, а то и больше. Жизнь за прошедшие годы изменилась очень сильно, и изменилась везде, кроме таких домов. Я не уверена даже, что в этих домах знают о смерти Брежнева.