ПУТЕВЫЯ ПИСЬМА

изъ

НОВОГОРОДСКОЙ И ПСКОВСКОЙ

ГУБЕРНІЙ,

ПАВЛА ЯКУШКИНА 

29 Ноября 1858 года.

Тверь.

Вчера я пріхалъ въ Тверь съ тяжелымъ поздомъ; дорога была скучная; отъ нечего длать, я подслъ къ мужикамъ; разговорились о Кокорев; кто-то похвалилъ домъ его въ Москв, близъ Покровки.

— «Небось цлковыхъ шесть стоитъ», замтилъ одинъ изъ мужиковъ.

— Бываютъ дома и дешевле, отвтилъ на это другой.

— Какъ, дешевле шести цлковыхъ, сказалъ я?

— Много дешевле.

— Какіе же такіе дома?

— А вотъ, что одна то лошадь домовъ по двадцати возитъ!

— «Въ этихъ домахъ всякому жить придется!» замтилъ сдой старикъ, покачавъ головою: «называются только они гробами, а то та же домовина, стало-быть — домъ!»

Въ моемъ вагон везли кондукторовъ, которые отъ нечего длать перепились и поминутно ссорились между собою. Одинъ изъ нихъ, старый отставной ундеръ, сильно негодовалъ на молодежь; такъ называлъ онъ своихъ товарищей, тоже отставныхъ ундеровъ съ сдыми усами.

— «Молодежь эта», говорилъ онъ, «не уметъ служить Богу и Великому Государю! не уметъ: тоже служитъ, говоритъ; да какъ служить, спрошу я? не по нашему: я служилъ…. служу — буду служить — не по ихнему. До гробовой доски буду служить! Въ наше время служили не по ныншнему. Вотъ хоть къ примру взять, были мы подъ Варною, тогда съ Туркомъ война была, а въ ту пору я служилъ въ Преображенскомъ. Вышелъ приказъ такой: со всей гвардіи вызвать 120 человкъ охотниковъ, такъ куда теб 120, 12 тысячь вызвалось! Начальники и велли жеребій трясти. Стали трясти: вышелъ жеребій мн. Фельдфебель былъ у насъ Петровъ; тотъ давалъ мн 50… 100 рублей, пусти только его съ моимъ жеребьемъ; да я не взялъ! А былъ тогда еще рядовымъ!..»

Много онъ и еще разсказывалъ; но какъ онъ на каждой станціи прохаживался, то языкъ его выговаривалъ все невнятнй и невнятнй, а наконецъ и совсмъ отказался служить. Пріхавъ въ Тверь, я пошелъ въ трактиръ ужинать, гд ко мн подошелъ одинъ господинъ храброй наружности. Мы съ нимъ разговорились и сей господинъ оказался, сверхъ моего ожиданія, какимъ-то чиновникомъ или писцомъ при комитет по крестьянскому длу. Между прочимъ онъ говорилъ мн, что комитетъ ршилъ печатать вс свои протоколы, чмъ писецъ былъ сильно недоволенъ: «для чего, кому надо знать? прикажутъ, когда придетъ время!»

Сегодня по утру я пошелъ отыскивать Рв. и P.: въ Твери я былъ въ первый разъ; Рв., по просьб М. П. Погодина, могъ указать мн на что особенно надо взглянуть; а Р., какъ секретарь Губернскаго Правленія, могъ, при пшеходномъ моемъ путешествіи по Тверской губерніи, оказать большую помощь: я знаю по опыту, какъ трудно растолковать нкоторымъ особамъ, особливо становымъ съ братіею, цль моихъ походовъ, а секретарю, да еще Губернскаго Правленія, не то что нашему брату, во всемъ поврятъ. Но къ моему великому горю, я ни того ни другаго не нашелъ въ Твери; они оба ухали въ Москву. За розысками ихъ я опоздалъ къ обдн въ соборъ, который мн очень хотлось видть. Отъ нечего длать, я отправился въ трактиръ «чаевать», и тамъ напалъ на купцовъ, пришедшихъ туда тоже чайку попить. Не могу вамъ сказать, какъ у насъ зашелъ разговоръ; кажется одинъ изъ насъ попросилъ газету у другаго. Мы разговорились и сли за одинъ столъ. Перекинувъ нсколько словъ, я спросилъ ихъ: какъ идетъ торговля посл открытія чугунки: сильне, или упала? Вроятно, значительно увеличилась? — «Увеличилась!.. какое увеличилась: не въ примръ туже пошла!»

— Отъ чего же?

— «Какъ отъ чего? Москва стала ближе. Теперь кому что надо купить, заплатилъ 10, 15 к., да и въ Москву; а тамъ онъ хоть и не дешевле купитъ, да думаетъ: во ста мстахъ побываю. Теперь ни одна свадьба не бываетъ безъ поздки въ Москву! Сперва этимъ товаромъ, такъ сказать по нашему, краснымъ, на два милліона въ розницу Тверь торговала; а теперь на 200 тысячь! На 2 милліона то есть, въ розницу, торговала на ассигнаціи, а на 200 тысячь ceребромъ, все-таки это выходитъ 700 тысячь; а ocтальные-то гд взять?»

— Вы говорите про торговлю краснымъ товаромъ; а какъ же у васъ идетъ хлбная торговля?

— «То же и съ хлбомъ! хлба везутъ по Волг много, изъ Твери еще больше; да только хлбъ насквозь проходитъ: въ одну заставу ввезутъ, въ другую вывезутъ; съ Волги на желзную дорогу, да и вся недолга. Вотъ Новгородъ сперва какъ горевалъ, что желзная пойдетъ мимо; а теперь желзная дорога такъ отрзала, что вся та сторона къ нему потянула! Вся сторона: Псковъ, Курляндія, Лифляндія, Швеція!.. Теперь въ Новгород то и дло что строятся: вотъ недавно купецъ — купецъ — забылъ какъ прозывается — вотъ какъ по Волхову пойдешь, такъ на угл будетъ…. забылъ! Такъ этотъ купецъ поставилъ домъ во сто тысячь, да тысячь серебромъ! А у насъ нонече сильныхъ людей, богачей нтъ. Ты знаешь, Михайло Яковлевичь, сказалъ онъ, обращаясь къ своему товарищу, Старицкаго купца — Ивана Дементьева?»

— Безпоповаго-то? [1] что въ прошломъ году умеръ?… Знаю.

— «Что за сила была! одинъ всей здсь торговлей ворочалъ: въ Стариц жилъ самъ, а въ Твери никакого хлба безъ него не покупали!»