Из Парижа в Бразилию по суше

— Сейчас придумаем, — коротко ответил Жюльен, в чьей голове уже начал созревать смелый план, и обратился к погонщику мулов: — Сколько у тебя свободных реджо?

— Всего три, хозяин, — промолвил тот, застыв от страха при виде ужасного положения, в котором оказался его товарищ.

— Каждый по десять метров, итого, если их соединить, получится тридцать. Надежны ли они?.. Выдержат человека?

— Даже двоих, хозяин, если будет нужно.

— Хорошо… Жак, я обвяжусь ремнем, вы же с ним возьметесь за свободный конец и будете потихоньку спускать меня в ущелье.

— Нет, — решительно возразил Жак. — Это же самая настоящая акробатика, то есть моя стихия, а потому спуститься должен я.

— Оставим ненужные дискуссии: время не ждет. Ты значительно тяжелее меня, так что позволь уж проделать этот трюк мне.

— Послушай, горе ты луковое, ведь три ремня, соединенные вместе, составляют всего тридцать метров! Что ты будешь делать, повиснув там, у тех кустов?

— Погляди-ка, видишь площадку шириной в метр, прямо над тем местом, где застрял бедный парень?

— Да, конечно.

— Когда я встану на нее, вы сбросите мне эту своеобразную веревку из ремней, и я спущу один конец ее проводнику. Он привяжет себя к ремню, и я подниму его наверх, на свой выступ.

— А как мы вытянем вас обоих потом?

— Свяжете между собой поводья мулов и опустите полученный трос к нам в пропасть. Я привяжу к нему свободный конец реджо, и по моему сигналу вы поднимете нас. Все очень просто, не так ли?

— Просто-то просто, но…

— Ни слова больше, пора за дело!

Жюльен продел под мышки гибкий и весьма надежный кожаный ремень, который погонщик мулов обернул просмоленной холстиной, чтобы он не перетерся о камень. Затем бесстрашный француз молча повернулся спиной к пропасти и начал медленно спускаться. Жак и погонщик, крепко упершись ногами в землю, стали потихоньку отпускать ремни. По прошествии двух минут, которые показались им двумя веками, они перестали ощущать тяжесть.

— Бросайте веревку! — крикнул Жюльен, без особого труда достигнув площадки, и сказал проводнику, прекратившему свои вопли, как только увидел, что к нему пришла помощь: — Мужайся, ты спасен!

Жак кинул ремни. Жюльен развязал петлю на груди, лег плашмя на маленькую площадку и опустил веревку метису, находившемуся ниже его метров на пятнадцать.

— Ты сможешь взобраться по ней, или мне помочь тебе? — спросил он проводника.

— Нет, самому мне не подняться, — жалобно заскулил бедный малый. — У меня все тело разбито.

— Тогда обвяжись веревкой и ухватись за нее покрепче. Время не терпит, не правда ли?

Сохраняя удивительное хладнокровие, Жюльен, накинув конец веревки на острый камень, выступавший из скалы, закрепил его двумя морскими узлами.

— Ну, как там у тебя? Все в порядке?

— Да, — глухо ответил метис.

Напрягши мускулы, откинувшись назад и вдавив, образно говоря, свои подошвы в камни, Жюльен начал медленно, с бесконечными предосторожностями, вытаскивать метиса. Тот же почувствовал сильное головокружение и, ослепленный ярким светом, лившимся сверху, а также оглушенный таинственным гулом, поднимавшимся из глубины пропасти, бессильно повис на веревке над бездной, не в состоянии помочь самому себе: все силы, которые у него были, ушли на то, чтобы удержаться на своей ненадежной опоре в течение двух долгих часов.

Жюльен, образец отваги и физической мощи, продолжал неспешно делать свое дело, хоть это и было довольно трудно из-за полной пассивности проводника, возможно, уже потерявшего сознание.

Французу удалось поднять метиса на десять метров. Еще две минуты, и жизнь его будет вне опасности.

Но тут раздались страшные вопли: это кричали Жак, погонщик мулов и два пастуха, внимательно следившие за ходом спасения. И в тот же миг Жюльен заметил огромную тень, накрывшую, словно облако, площадку, на которой он едва держался, а вслед за тем услышал громкий свист и шумное хлопанье крыльев. Чудовищная, как в восточных сказках, птица с черно-белым оперением, желтыми глазами, жестким, как у тигра, взглядом, с плоской, сплюснутой головой и крепкой, облезшей красной шеей, приблизилась к забредшим в ее края людям и неподвижно зависла над ними.

Это был гриф! Обитающий в Андах гигантский пернатый хищник, чьи крылья достигают в размахе четырех метров и чья сила равна его жестокости. Он нападает даже на крупных млекопитающих и не опасается встречи с самим человеком, особенно когда тот болен или безоружен.