Из пережитого

   -- Ты доведешь всех до ручки, -- ворчал Данила, -- из-за твоих претензий и мне-то придется корову продавать.

   -- К черту всякую собственность, Данила, коровы тоже должны быть общие, -- выкрикивал он, -- я, знаешь, и другой раз что заявлю начальнику? Во-первых, скажу, что из тюремного сада очень дорого продают арестантам яблоки, во-вторых -- почему у всех причандалов на кухне толстые рожи? А в третьих -- нельзя ли на кухонные отбросы и остатки свинарник тюремный устроить, а то, мол, добра там всякого много пропадает, а заключенным хоть по праздникам щи свиные будут. Я ему такого арапа заправлю, что он ночей спать не будет со своими свиньями...

   -- Дались тебе эти свиньи, -- сказал недовольно Данила, -- точно ты в тюрьму-то навек пришел.

   -- А что ж нам, Данила, в своем отечестве да стесняться! Мы еще посидим и свиней тюремных дождемся, куда нам торопиться, хлебушка дают, баландой кормят до поту! Черт бы побрал эту Америку, Данила. Ну что ей было нужно в Европе, зачем в войну вступила? Ведь она нам всю обедню испортила! Чего доброго, побьют немца, и революцию тогда не сделаешь в победоносном государстве!

   -- У голодной куме -- одно на уме: чужую собственность отнимать и революцию делать, -- съязвил Данила, -- все люди как люди живут, работают, приобретают, а эти недоучки -- демократы то и знают, что губами щелкают:

   308

   тот хуторок имеет, тот двух коров завел, у них не спросился, тот свинью вырастил... А сами что заработают, то и пропьют...

   -- Мы -- во! мы сила! -- разводил Фролов руками, -- мы будущие хозяева земли русской, Данила Никитич, нам вперед столковаться надо: как вот с этими людишками управляться, -- указывал он на меня. -- Нам Маркс дал теорию, плант, а как его превратить в натуру -- мы и сами не знаем, а чтобы не просчитаться, мы и должны будем забрать все в свои руки: хуторки с фабриками, и свиней с коровами. Мы все это зажмем в свой кулачок, Данила, и будем давать всем по крохотке. А что! корова твоя -- молоко наше. А Тихомирову скажем: твой хуторок и земелька, а наш хлебушек, ладно! А "этих", мы, Данила, и спрашивать не станем, -- ткал он в меня пальцем, -- наложим, обложим, насядем, ён и повезет, ён богатырь, Микула... Селянинович, ён все свезет и заплатит. Ён и татар кормил, и царя с помещиками, и попов, и купцов, ён и нас покормит, ведь так, Данила, правильно я говорю? О, эта рать мужицкая, эта рать сиволапая, она все повывезет, только умей ее обратать да верхом забраться!

   -- Ну и ловкачи, ну и мудрилы, ну и жулики, -- ухмылялся Данила, отходя от волчка, -- они в сам деле последний крест с шеи снимут, только им волю дай.

   А Фролов становился на четвереньки и всячески чудил и кривлялся, а потом подходил к волчку и громко запевал: "Отречемся от старого мира, отрясем его прах с наших ног..."

   Я попробовал на этот раз серьезно поговорить с нашим "социал-демократом", я сказал:

   -- Вот вы собираетесь отнять у людей все их жизненные интересы и радости, связанные с процессом накопления и приобретения собственности: и хуторки и выкупленные нами долголетним трудом надельные и родные нам полоски земли, и наши сады и огороды, скот и инвентарь. Все это, по-вашему, должно быть обобществлено и находиться в вашем распоряжении. А не приходило вам в голову, что такой кастрацией жизненных интересов и радостей вы саму жизнь-то народную сделаете хуже тюрьмы, такой же сухой материей, как и вся ваша марксистская литература? Ну кому же нужна, кому мила будет такая жизнь в вашем царстве? Недаром же Прудон упрекал Маркса в том, что он своей солдатской теорией социализма несет человечеству новое и еще худшее рабство. Нельзя же, говорю, человеку радоваться на общее поле, на общее стадо, на казенную дорогу или арсенал. Ведь этой вашей

   309

   сухой арифметикой убиваются все интересы личной инициативы и творчества, личных надежд и желаний. На что все это нужно и кому?

   Фролов не бросил своего шутовства и в таком же тот сказал: