Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта

Однако никого он к судебной ответственности не привлек, своего «доброго имени» защищать не стал, а вместо этого начал укладывать чемоданы и готовиться к отъезду. Вскоре он переехал с семьей в Италию, куда, как правило, въезд простым смертным из русских эмигрантов был воспрещен. По-видимому, фашистское правительство Муссолини не относило Туркула к числу «простых смертных»…

Карьера Туркула закончилась. Навсегда ли? На это ответит время.

В канун войны в Париже были получены сведения, что он, не занимая никакой должности, живет в Италии широкой жизнью, вращается в «лучшем обществе», купил роскошную автомашину и, по всем данным, пожинает плоды той «работы», которую столь щедро оплачивал тайный иностранный источник.

Что делал Туркул во время войны – мне неизвестно. Его скоро забыли, и больше до моего отъезда из Парижа я ничего о нем не слышал.

Мне уже приходилось упоминать, что правый сектор белой эмиграции составлял главный контингент постоянных читателей ежедневной газеты «Возрождение». Но у воинствующих элементов этого сектора, объединившихся в РОВСе, был и свой собственный орган печати – журнал «Часовой», выходивший два раза в месяц.

«Часовой» возник в 1926 или 1927 году и просуществовал вплоть до 1941 года, когда он был закрыт по распоряжению гестапо. После четырехлетнего перерыва он снова стал выходить регулярно с той же программой и с тем же редактором, что и в довоенный период. Его основатель, издатель и бессменный редактор В.В. Орехов, белый офицер врангелевской армии, весьма заметная фигура в кругах, близких к РОВСу, и в самом РОВСе. «Часовой» пользовался большой популярностью среди зарубежного контрреволюционного офицерства. На это были свои причины.

Во-первых, в каждой его строке сквозил кастовый дух офицерского сословия старой армии.

Во-вторых, «Часовой» вбивал в голову своим читателям, что командный состав Красной армии сплошь неучи и невежды и что белому офицерству предстоит в будущем почетная роль сменить их на всех командных постах армии «будущей России».

В-третьих, в этом журнале помещались исторические справки, воспоминания и документы, относящиеся к войне 1914–1918 годов и к еще более ранним временам. Некоторым из них нельзя было отказать во вполне реальном историческом интересе.

В-четвертых, «Часовой» был, кажется, единственным печатным органом в зарубежье, который признавал растущую техническую мощь Красной армии, даже и руководимой, по его терминологии, «неучами». Информация о Красной армии, хотя и разбавленная только что отмеченными абсурдными высказываниями, была в некоторых своих разделах довольно точной и правдивой. Из номера в номер журнал твердил, что нельзя далее недооценивать мощь Красной армии, как это делала вся остальная белоэмигрантская печать, и что рано или поздно эта мощь сделается очевидной для всех.

Наконец (и это, пожалуй, самая главная причина его популярности), «Часовой» все долгие годы своего существования играл на самых чувствительных струнах белоофицерской массы зарубежья: он звал ее в бой против советской власти, заклинал эту массу быть готовой «выполнить долг перед родиной» и поселял в ней твердую уверенность, что близким и несомненным результатом этого «выполнения долга» будет свержение советской власти и военная диктатура, при которой каждый бывший белый офицер займет подобающее ему место в армии с учетом, конечно, зарубежного стажа и с головокружительным продвижением в чинах.

В середине 1930-х годов В.В. Орехов объявил на страницах своего журнала, что ему удалось тайно связаться с «красным командиром», занимающим ответственный пост в Красной армии, и что в ближайших номерах журнала будут систематически помещаться письма этого командира. «Письма красного командира» действительно появились на страницах «Часового». В них «красный командир» называл белых офицеров «братьями» и заверял их, что близок час, когда в Красной армии произойдет взрыв и когда красные и белые командиры сольются в одном мощном антисоветском потоке.

«Письма красного командира» произвели сенсацию не только среди воинствующих правых кругов белой эмиграции, но и в левом ее секторе. На Орехова со всех сторон градом посыпались вопросы с просьбой дать уточнения о личности «красного командира». Орехов отвечал на них полным молчанием, заранее сославшись на невозможность по условиям конспирации давать какие-либо сведения, касающиеся личности автора писем и способов связи с ним. После этого ничего не оставалось делать, как гадать. Среди многих предположений циркулировало и такое: никакого «красного командира» в действительности не существует, а «письма» составляются в Париже самим Ореховым в целях поднятия тиража своего журнала. Тираж этот действительно вырос в два или три раза с момента появления «писем». А финансовые дела «Часового» перед этим шли из рук вон плохо.