Из-под глыб (Сборник статей, Часть 1)

Почему на фоне общего упадка веры и религиозного чувства во всем мире именно у нас, в нашей стране, где христианская религия подвергается особенно планомерным и жестоким нападкам, происходит это возрождение? Одну из причин можно увидеть опять в нашей истории за последние пятьдесят лет. Мы прошли через такие бездны, были так открыты всем колымским ветрам, пережили такое истощение всех человеческих сил, что научились видеть то "единое на потребу", чего нельзя отнять у человека, и научились ждать помощи не от своих человеческих сил. В прекрасной нищете, в полной незащищенности от страдания сердце наше согрелось внутренним духовным теплом, открылось новым неожиданным внушениям.

Сейчас, когда стены наших домов стали снова немножко теплей и надежней, смутное, но очень настойчивое ощущение наступающих исторических перемен не покидает нас. Оно вызвано общим чувством, что "так не может продолжаться", и пока не имеет еще никакой устоявшейся формы. Эта форма будущего развития, конечно, главный вопрос нашего времени. Она как-то определится, но от того, как она определится, все и зависит.

Два упомянутых фактора – возвращение христианского сознания и чувство перемен – знаменуют особенную ответственность наших дней.

Трудно не связать между собой эти два фактора. В действительности, несмотря на все заблуждения и отречения, мы живем в христианской культуре, в христианской эпохе, и именно христианство – то бродильное начало, те "дрожжи мира", на которых взошла и будет всходить, как тесто в квашне, история. По твердому нашему убеждению, одно только христианство и содержит в себе движущую энергию, постепенно одухотворяющую и преображающую наш мир. Поэтому вопрос состоит только в том, насколько глубоко это нам удается в нашей жизни, в наших днях понять и воплотить.

В свете этого сознания нам надлежит рассматривать вопрос о том, что мы должны делать и к чему стремиться. Христианство не есть просто система взглядов, но особая жизнь. Об этом много и очень хорошо написано и прожито, начиная с апостолов и кончая нашими современниками. Не годится сейчас наспех что-то выхватывать из этого огромного и бесценного живого опыта, чтобы задрапировать убожество наших дел и мыслей.

Можно только бегло осмотреть этот наш жалкий арсенал, чтобы убедиться в его полной негодности перед лицом этих задач.

Когда мы думаем о необходимости изменений, то по пробитому руслу мысль идет к "демократизации строя", к "борьбе за социальное переустройство". К такой борьбе тянутся самые динамические и решительные силы общества, уже не говоря о тех, кто всегда рад во внешней деятельности найти выход из внутренней пустоты. Но ведь мы уже хорошо знаем: ложь всех революций в том, что они сильны и конкретны в отрицательной и разрушительной части и вялы и абстрактны в части положительной и созидательной. Достоевский так определил причину этого: "Пчела знает формулу своего улья, и муравей – формулу своего муравейника, а человек не знает свой формулы". Но потому человек и не знает своей формулы, что в отличие от пчелы и муравья, которые не свободны, он свободен. Свобода это и есть формула человека и если он ее ищет в партиях и идеологиях, то никогда ее и не найдет, какими бы хорошими они ни были.

Но эта свобода не есть "естественное" достояние человека, а скорее цель его жизни и "сверхъестественный" дар. "Рабство греху" – так называет христианство обычное состояние человеческой души и к освобождению из этого рабства человека призывает.

Путь внутреннего духовного подвига это единственный путь, который приведет человека – и все общество – к освобождению. Об этом тоже писали 70 лет назад авторы сборника "Вехи", в особенности С. Булгаков и С. Франк, но тогда их мало кто понял.

Так не пора ли после почти двухсот лет одержимости "социальной идеей" обратиться к этому пути и заменить в нашем сознании идеал борца идеалом подвижника. Уже почти язык не поворачивается сказать такое. Еще бы, – как мы привыкли высокомерно отвергать этот идеал с высоты борьбы за "общее дело"! "Самосовершенствование", теория "малых дел" – это лучшие слова, которые мы находим в своем словаре для такой цели. Какая ошибка! Какое косное нежелание очнуться!

Дело не в том, что мы не должны стремиться к лучшему общественному устройству, но в том, что истина об этом устройстве принадлежит к числу таких, которые не добываются в рассуждении, но познаются жизнью и делом и доступны только уже просветленному сознанию. И до тех пор пока мы сами не изменимся, лучшим и честнейшим попыткам перестроить что-то "снаружи" декретным или насильственным порядком суждено в лучшем случае кончаться ничем, как "шумим, братец, шумим" Репетилова, а в худшем – "Бесами" Достоевского, со всеми логическими последствиями, такими знакомыми.