Annotation

Путевые заметки, написанные братом великого французского писателя Жюля Верна Полем. Летом 1881 года они с друзьями совершили путешествие по Северному морю; участок этого путешествия от Роттердама до Копенгагена — конечной точки — и описан в этом произведении.

Текст Поля Верна был отредактирован и дополнен Жюлем Верном.

Рассказ сопровождается иллюстрациями Эдуарда Риу.

Поль Верн, Жюль Верн

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

XVI

XVII

notes

Поль Верн, Жюль Верн

Из Роттердама в Копенгаген на борту паровой яхты «Сен-Мишель»

I

Совершив быстрый переход от берегов Англии к устью Мааса^[1], 5 июня мы прибыли из Дила^[2] в Роттердам, где из-за плохой погоды были вынуждены задержаться на целых пять дней — до 10 июня. Северо-западный ветер с яростью обрушивался на голландское побережье, и море оставалось совершенно недоступным для нас. В самом деле, было бы крайне неразумно подвергать нашу паровую яхту «Сен-Мишель» ярости Северного моря, да еще в таком опасном районе, несмотря на все ее исключительные мореходные качества и совершенную судовую машину.

Точно такого же мнения придерживался и мистер Гарри Томас Пиркоп^[3], «Pilot for the Channel and the North Sea»^[4], как значилось в его удостоверении. Он оказался у нас на борту в какой-то мере… вопреки нашему желанию. Мы взяли его только для того, чтобы он провел нас через проходы Дюнного рейда^[5] в туман, который 4 июня собирался, видимо, простоять тут допоздна. Но лоцман, проявив упорство, которое свойственно представителям английской нации, без устали подстерегающей фунты стерлингов, в конце концов убедил нас в своей необходимости в плавании, которое мы собирались предпринять.

История приняла прямо-таки странный оборот: упомянутый джентльмен поднялся на борт «Сен-Мишеля» вопреки неоднократно повторенному отказу и в конце концов устроился на яхте, несмотря на все наше сопротивление.

Томас Пиркоп был человеком среднего роста, широколицым и широкоплечим, отягощенным большим животом, — одним словом, расплывшимся в ширину. Тело его было прочно посажено на толстые ноги, упрятанные в просторные туфли без задников. На приветливом лице с голубыми глазами выделялся прямой нос, один из тех носов, что кажутся наделенными оптическими свойствами. Загорелая кожа отливала кирпично-красным оттенком. Подбородок украшала бородка, но ни усов, ни бакенбардов не было и следа — в общем, типичное лицо моряка.

Говорил Томас Пиркоп громко, голос его, похоже, способен был перекрыть гул ветра, но по-французски он не мог связать и двух слов. По счастью, я знал английский настолько, чтобы понимать его.

— Но мы не нуждаемся в ваших услугах! — повторял я ему. — Наш капитан и сам в состоянии провести яхту! Северное море ему знакомо. За тридцать лет каботажных плаваний он ходил им раз двадцать, а может, и больше. Он следует от одного маяка к другому не хуже лучшего лоцмана с Дюнного рейда!

— Yes!^[6] — отвечал джентльмен. — Но течения, песчаные банки, столь частые этим летом туманы, которые не позволят вам увидеть ни огней, ни берегов! Что с вами будет? Ах, — меланхолично прибавил он, подняв к небу светлые глаза, — сколько капитанов, и притом лучших капитанов, погибли, не пожелав принять мои услуги!

Так в экипажах всех наций появилась специальная должность, дабы они не повторили участь тех, кто был выброшен на берег, лишился имущества и даже жизни лишь потому, что отказались от услуг человека, незаменимого в любом уголке Северного моря. Потом началась демонстрация всевозможных сертификатов на датском, русском, итальянском и немецком языках. Мы не поняли в них ни слова, если не считать французской аттестации, подписанной господином Э. Периньоном, владельцем паровой яхты «Фовет» и вице-президентом Французского яхт-клуба. Под этой лавиной доводов наше сопротивление заметно ослабело, что явно ободрило настырного лоцмана. Наконец, после героической обороны, мы вынуждены были капитулировать. Итак, мы приняли предложение Томаса Пиркопа провести «Сен-Мишель» из Дила в Роттердам. Конечно, цену его лоцманских услуг пришлось подвергнуть ампутации, весьма болезненной для деловых интересов джентльмена: ее снизили с пятнадцати фунтов, которые он запросил с самого начала, до восьми, то есть почти на пятьдесят процентов.

В шлюпке, доставившей Томаса Пиркопа, мы увидели украшенный инициалами владельца плотно набитый рюкзак, какой берет с собой каждый уважающий себя лоцман. Но, Боже, что это был за рюкзак! Он протягивался на полтора метра в высоту и сантиметров на пятьдесят в ширину, был перевязан шкертом, словно батон колбасы, и настолько тяжел, что поднимать его на борт пришлось двум матросам. Я полагаю, что наш «Сен-Мишель» был унижен этим чрезмерным грузом и потому накренился на один борт, словно простой вельбот.

II