Из серии «Зеркала». Книга 2. Основание

Запись вторая. «Конец первой недели. Сегодня закончил проверку посадочного курса. Поистине, если судьба хочет наказать нас, то делает слепыми и глухими. Я не верю в Божий промысел, но сейчас близок к тому, чтобы признать существование Высшей воли. Все те мечтания, которые раньше казались мне смешными и заставляли глумиться над человеческой природой, теперь предстают предо мной в новом свете. И хотя любить страстно, отдавая всю душу, доступно немногим, в кое число я не вхожу, смятение и бездействие, нелогичная апатия, пассивность и безумные метания, не поддающиеся никакому внятному осмыслению, понятней мне как никогда.

Что бы не делал я в последние несколько лет и даже в тот день — все имеет ту же природу блужданий в туннеле в поисках света, тогда как выход ясно предстает перед глазами трезвого и уверенного в себе человека и свет горит

повсюду. Надо только сделать шаг в нужном направлении и идти этим путем некоторое время, смиряя страсти, чтобы вырваться из плена, расставленного деяниями собственных рук, и вновь обрести самого себя.

Для этого сегодня я взялся за дневник и принимаю на себя обязательство каждый день жизни посвящать работе, к которой призывает меня долг, и чтению, чтобы не погрузиться в мир отчаяния. Ибо нет ничего темнее и ограниченнее науки, когда она начинает диктовать правила выживания для Того, что выходит за ее пределы. С другой стороны, именно в таком ограничении познается истинная сущность жизни, не вмещаемая в рамки умозрительных иллюзий и представлений.

Время не ждет. Сроки и обещания не знают перемен. Сила воли, терпение и труд — вот, что отныне должно стать моим девизом. С этого дня и до окончания работы. Смерть подведет итоги. Время пошло».

Запись третья. «Вторая неделя. Работа, работа и еще раз работа — вот единственное спасение от душевных ран. И никаких мыслей помимо. Прошлую жизнь на земле сгубили ненависть и страх, пресмыкание перед обыденностью и неумение радоваться мелочам, зависть к невинным, неспособность испытывать страсть без суда над природой другого человека.

С одиночеством легче смириться, — оно полезно для работы, — чем с присутствием в твоем мире другого, который никогда не станет Другим. Только рядом с людьми познается горечь и боль истинного одиночества. Одиночества души, а не тела и ума. Но если осознаешь это — не все потеряно. Как говорят: если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней — или сойди с Земли.

Пусть остальные живут так, как им хочется и насколько позволяет разум. Для него все решено: возврата не будет. Не стоит возвращаться к пепелищу, когда можно выкопать себе могилу в любом другом месте. Черный юмор, но тем не менее. Это решение должно придать мне волю к жизни и увеличить возможность победы. А она нам так нужна, нужна нам всем».

Из последних страниц дневника. «Закончили разгрузку. Сегодня знаменательный день. Положено основание первого купола. Впереди еще много работы, но есть главное: общее понимание для чего и для кого все делается. Завтра прощание с кораблем. Обузданная стихия и труд положат начало новой жизни. Только нельзя оглядываться. Вперед. Только вперед».

Часть вторая. Встреча

Болота. Болото бывает разное. В одном тина стоит годами, и сразу чувствуешь запах стоячей воды и подтопленных в рытвинах идей. В других вода движется… по кругу, захлестывая петлей, иссушая, высасывая энергию бесконечной вереницей важных дел, за которой все тот же смрад пустоты и сырой торфяник, вечно тлеющий, задыхающийся под слоем червонной воды.

По-разному пахнет и голубизна неба, отраженная в снежных порах подтаявших сугробов. Утром откроешь окно, и на тебя дыхнет жизнью, свежестью тепла, рассветом и болью рождения. Проснешься позже — и вот уже прогретая мокрая земля покрыта испарениями старости и пронзительность неба, такая же болезненная для глаз, как и утром, кажется насмешкой над судьбой — беспредельная, идеально гладкая ухмылка вечности, не меняющаяся с течением твоей жизни.

ОН с трудом поднялся с кресла, проковылял к двери, ведущей на веранду. Выходить зимой на поверхность ему было уже тяжело — даже усовершенствованные скафандры N-ой серии были не так уж хороши, — и дети подарили ему пристройку с низкими ступеньками, выходящую окнами прямо на берег озера. Конечно, это было небезопасно: местность была болотистой, и вечером от воды шел едкий туман, но система жизнеобеспечения работала на славу.