Из туманности Аметиса

Вход в подвальное помещение был хорошо замаскирован за мебелью, неопытный глаз вряд ли обнаружил его. Они спустились в просторное бетонированное подземелье и, пройдя несколько метров по освещённому коридору, остановились перед одной из дверей.

– Шеф, двери бронированные, замки комбинированные – один электронный, два механических, – проговорил Сван, открывая дверь.

Карвинус молча кивнул и вошёл вовнутрь.

Помещение было оснащено по спартански, ничего лишнего, только узкая кушетка. Ни окон, ни стола, ни стульев здесь не наблюдалось, имелось лишь смотровое окошко в двери. Одним словом – камера для особо опасного заключённого.

– Шеф, камеры оборудованы с очень качественной изоляцией, даже их вопли снаружи никто не услышит.

– Годится. А вторая? – спросил Карвинус.

– Следующие двери, она аналогичная, шеф, – ответил Сван. – Будете смотреть?

– Нет, хватит на сегодня, – устало сказал Карвинус. – Сван, мы с тобой работаем уже не один год и расхлебали много всего запутанного, но в этот раз тебе нужно прыгнуть выше головы, иначе её снимут с тебя и с меня тоже… не я – другие.

– Всё так серьёзно, шеф? – не показывая волнения, спросил Сван.

– Нутром чую. Хочу, чтобы и до тебя это дошло, – произнёс Карвинус, показывая своим видом, что разговор окончен.

Сван кивнул, видимо, был из понятливых.

– Возвращаемся, – коротко сказал Карвинус, направляясь к выходу из подземелья.

IV

На следующий день как обычно руководители служб и структурных подразделений собрались у Генерального директора на планёрку. Обсуждение текущих задач происходило в деловом ключе и по времени не затянулось надолго. Когда люди начали выходить из кабинета Конышева, Илья догнал Викторию. Взяв её под локоток, он во всеуслышание заявил:

– Минуту внимания, уважаемые коллеги!

Сотрудники с любопытством уставились на Вересова.

– Так получилось, что я недавно обидел нашу дорогую Викторию Игоревну, обидел, не желая того… и вот теперь при всех вас я прошу у неё прощения. Вика, прости меня, если сможешь, виноват, был несдержан. И знай, дорогая, что я люблю тебя как сестру.

После этой тирады Вересов привлёк к себе обескураженную женщину и обнял. Вначале в приёмной воцарилась тишина, а потом всё решительней стали раздаваться одобрительные возгласы и даже отдельные рукоплескания. Реакция Виктории оказалась своеобразной, вначале она притихла в его братских объятиях, явно не готовая к такому повороту событий. Однако её замешательство длилось всего несколько секунд.

– Вересов, ты сумасшедший! Что ты себе позволяешь! – изобразила притворное возмущение женщина, легонько отталкивая от себя Илью. – Мог бы и не прилюдно объясниться…

– Я по велению сердца, Вика, уж извини, как могу, – спокойно ответил Вересов.

– Да ну тебя, выставил на посмешище.

– Молодец, брат Илья, точно в лузу, ты как мужик поступил! – хлопнул его по плечу начальник службы логистики Громатин.

– Присоединяюсь, мой тебе респект! – подмигнул Вересову Сирин.

Остальные же, в основном женская часть присутствующих – мило улыбались, думая о своём.

Тогда Громатин во всеуслышание с ехидной улыбочкой объявил:

– Братья и сестры, давайте все любить друг друга! Предлагаю начать прямо сейчас.

Чем уже вызвал всплеск неподдельного смеха.

В этот момент из кабинета директора высунулась голова Конышева:

– Вересов, ты опять здесь цирк устроил?! Заканчивай! И марш все по рабочим местам!

Повторять никому не пришлось, шушукаясь, люди потянулись к своим кабинетам.

Примерно через час к Вересову заглянула Виктория. По её лицу было видно, что все обиды она отпустила и Илья прощён.

– А ты, Вересов, умеешь удивлять, – с улыбкой произнесла она, приближаясь к столу, – за что и нравишься мне…

– Буду и впредь стараться, – в том же тоне ответил он.

– Удивлять или нравиться? – кокетливо уточнила женщина.

– Как уж получится. Значит, прощён?

– Почти… для полного закрепления материала – обними меня также, мне очень понравилось быть твоей сестрёнкой, братик…

– Вика, ты опять в своём репертуаре, – рассмеялся Вересов, поднимаясь с кресла, – ну, что с тобой поделать…

– Вот – вот и я о том же, обнимай уже сестрёнку да понежнее.

Оказавшись в его объятиях, она томно вздохнула и не удержалась от маленькой шалости:

– Милый, если передумаешь быть моим братиком, то всё можно переиграть, только скажи.

– Пока мне эта роль ближе, Вика, я ещё ей не насладился, нужно попривыкнуть немного, – отшутился Илья.

– Ну-ну, наслаждайся, авось распробуешь, что сердцу слаще… Ладно, неволить не стану, сам решай. Пока, Вересов!

– Счастливо, Вика.

Уже возле двери она обернулась к мужчине:

– Илья, это я нашептала на ушко Конышеву о вас… ну, о тебе и секретарше. Ты и сам, наверно, догадался. Я сожалею.

– Да, знал, но я не сержусь на тебя, – произнёс Вересов, вопросительно поглядев на неё:

– Вика, тебе так трудно назвать Дашу по имени?

– Не требуй от меня большего, – проговорила женщина, выходя из кабинета.

«И на том спасибо. Похоже, и это признание тебе непросто далось», – подумал Илья, провожая Викторию взглядом.